— Для дела, для дела... Шибко мы деловые стали... Куда ехать-то?
— Да недалеко, в Глушинку.
— Близкий свет... А кто поедет-то?
— Вот этот товарищ, из Глушинской партии.
— Этот? — Семен посмотрел на Митю, будто он был неодушевленный предмет или их, таких товарищей, было тут много. — А с конем он совладает?
— Спрашиваете! В деревне вырос, — сказала быстро Танюшка и оглянулась на остановившегося в нескольких шагах Митю, улыбаясь ему и подбадривая.
— Все едино — постороннему лицу упряжку доверить не имею права, — сказал Семен.
— А мне-то можете?
— Дак и ты рази едешь?.. Ну — тебе-то... Тебе можно, — как бы разрешил Семен и вздохнул отчего-то. — Но обратно ж вот ему тебя, — он кивнул в сторону нахмурившегося Мити, — доверить не могу.
— Да вы-то мне кто?! — рассмеялась Танюшка. — Свекор, что ли?
— Покамест нет. Но, даст бог, буду.
— Ой, дядя Семен, уморил! — Она распахнула курточку, помахала полами: становилось жарко. — Ваш Пашенька уже всех перебрал, все ему не под лицо. На городскую, видно, целит.
— Коль свои носами крутют. — Семен повернулся к нормировщику. — Вот, Вася, как нынче получается. Если красивая девка какая, дак обязательно вертлява, либо без уважительности. Раньше не таки были.
— Что в женской красоте хорошего, — сказал Вася. — Одна иллюзия.
Танюшка напомнила:
— Дядя Семен, мы очень торопимся.
Тот сунул руку в карман ватника, загремел ключами.
— Эх, язви вас, с вашей запряжкой. Ни буден тебе, ни праздников... — сделал вялую попытку встать, оторваться от бруса, но не смог, а может быть, просто не захотел. — Э, у меня, Танька, парализация нижних конечностей наступила, — сказал он. — Васю лучше попроси. Он в молодости грамотей по лошадиной части был, ух, грамотющий мужик.
Шапка его при этом снова упала до самых глаз. Танюшка обернулась, подергала Бабкина за прорезиненный горячий от солнца рукав.
— Василий Ильич, миленький, запрягите, а?
На клиновидном, гладко выскобленном лице Бабкина проступило удовлетворение похвалой, тут же сменившееся выражением суровой озабоченности.
— Жалко, нынче кони сошли со сцены, а то бы я... — Он с достоинством поднялся. — Ну пошли, молодежь, тряхну стариной, так уж и быть... Сема, где ключи-то от хомутной?
— Ты в самом деле хочешь со мной в Глушинку съездить? — спросил Митя, когда они, выехав из ворот конного двора, потихоньку, через колдобины и лужи, выбрались на главную улицу поселка.
— А как же? Ведь про твое деревенское детство я на ходу сочинила. Вроде как поручилась.
— Думаешь, я с одной лошадиной силой не справлюсь?
— Может, и нет...
— Да в моем танке их триста!