Я согласна.
Как будто ее согласие имело значение. Но она сказала «я согласна» с таким достоинством, что было ясно, она уверена: стоит ей сказать «я не согласна» — и ее тут же отпустят.
Доктор, простите, как вас зовут?
Виталий Сергеевич, — Виталий едва удержался от студенческой добавки: «а что?».
Виталий Сергеевич, у меня к вам большая просьба: мне нужно обязательно сходить домой!
Виталий не любил такие просьбы: он знал, что придется отказать, а отказывать, когда это действительно бывает важно для больного, всегда неприятно; отказывать же этой женщине было неприятно вдвойне: все ее интонации, жесты говорили о порядочности и благородстве, а когда такие люди просят, им трудно отказывать.
А что у вас за надобность дома?
Виталий спрашивал по инерции, он знал, что
отпускать больную никак нельзя, но не хотелось отказывать сразу, надо было выслушать и найти более или менее вескую причину, по которой он не может ее отпустить. Вернее, повод, потому, что причина та, что невозможно отпустить из приемного покоя больную, у которой в направлении значатся суицидные мысли.
Я когда уходила, забыла закрыть дверь.
Оставили незапертой комнату? Куда же санитары смотрели?
Не совсем: наружную я закрыла… Я должна нам объяснить: я живу в большой старой квартире, моя комната — бывшая гостиная, в нее ведут три двери: одна — в коридор, а другие — в смежные комнаты, где теперь живут соседи. Дверь в коридор я, уходя, заперла, а другие впопыхах забыла. Теперь я очень беспокоюсь, потому что соседи могут войти.
Они, что же, крадут, ваши соседи?
Они способны на все, Виталий Сергеевич.
У вас там ценные вещи?
Есть и ценные, есть дорогие мне реликвии.
Но почему вообще эти двери оказались отпертыми? Вы же ими не пользуетесь?
Они у меня постоянно заколочены, но я собиралась делать ремонт и открыла.
Еще не легче! Значит, вам нужно не просто запереть, а заколачивать?!
Да. Я попрошу моего хорошего знакомого, он сделает.
Знакомый живет в том же доме?
Зачем Виталий расспрашивал? Ведь все равно надо отказывать.
Нет. Но он живет неподалеку.
Они помолчали. Виталий думал, как отказать более деликатно.
Я понимаю, Виталий Сергеевич, что вам трудно меня отпустить. Но вы решайтесь. Потому что мне очень надо. Понимаете, мне очень надо! Вы будете за меня беспокоиться, я знаю, но ведь и если не отпустите, будете беспокоиться: я же буду нервничать, а какое же тогда лечение? Я вижу, в вас сейчас борются долг и человечность. Пусть человечность победит!
Она, конечно, наивно преувеличивала возможные беспокойства Виталия о ходе ее лечения: почти у всех больных свои беспокойства, свои боли, и если со всеми переживать их беспокойства и боли как собственные, не хватит никаких душевных сил.