Генерал, наклонившись над картой, слушал комбата внимательно.
— Им веревка кажется змеей. Они боятся немца и думают, что его никакая сила не отразит — пуля не пробьет, сабля не возьмет.
— Гмм… Вопрос ясен, — нахмурился Соколов. — Притупленное оружие надо наточить и оно режущим станет. Это уже от тебя зависит. Расставь таких между крепкими солдатами. Заставь поверить в силу пули, штыка, гранаты. Заставь осознать, на что способен пулемет, если он в руках отважного человека.
— Я считаю, что нельзя действовать только методом приказа, — согласился Никулин. — Очень важно усилить в бойце веру в собственные силы.
— Вот, вот, — подняв указательный палец, подтвердил Соколов. — Это основное. Если боец будет верить в себя, он не только у немца, у черта душу вырвет. — Генерал посмотрел на часы. Задохнувшись дымом, он со злостью бросил недокуренную папиросу и велел ординарцу принести кофе. Никулин спросил, нет ли к нему других вопросов.
Соколов отрицательно махнул рукой-:
— Нет… Полковник все скажет. Выпей стакан кофе.
Никулин, взяв из сумки записную книжечку, начал было быстро делать краткие пометки, понятные только ему. Генерал посмотрел на комбата и недовольно проворчал:
— Остынет же. Пейте, Капитан быстро сунул книжку и карандаш в сумку, отхлебнул горячего кофе.
— Отлично, отлично! Умеет готовить, — облизывая губы, произнес Никулин.
— Советую вам: почаще пейте кофе. Я им жив…
Никулин небольшими глотками допил кофе, попросил разрешения встать. Он уже собирался уйти, но, по обыкновению прикусив губу, задумался. Потом, решившись, спросил генерала:
— Сюда прибывают штучки, новенькие-преновенькие. Сверкающие.
— Вот артиллерия! Целовать хочется, — гордо произнес Соколов.
— Мне, конечно, тоже достанется? — с волнением произнес Никулин.
— Это остается в распоряжении командования. На каком участке враг сосредоточит свои силы, туда их бросят.
— Я стою на больших и важных дорогах. Значит, имею право взять, — решительно произнес Никулин.
— Разбойник избирает места поукромнее…
— Но этот разбойник стал таким нахальным, что па машинах гонит прямо к воротам дома.
— Еще лучше. Мы как раз и откроем глаза глупому разбойнику, — сказал Соколов и крепко пожал руку капитану. — Отучим его. Дадим, как говорится, от ворот поворот.
Никулин, покачиваясь на лошади, ехал по затвердевшей грязи. Видно было, что он не кавалерист — на лошади сидел неловко. На дороге встречались кренящиеся, высоко груженные машины. Шагали группы усталых пехотинцев.
Переехав через деревянный мост над узкой речкой, Никулин свернул на ровное широкое поле с высохшей густой травой и, придержав лошадей, повернулся назад: