— В глубокий тыл? А в Узбекистан? Можно? — оживившись, спросил Бектемир.
— Ты из Узбекистана? Можно. Слышала я, что таких детей отправляют в Узбекистан.
— Товарищ санитарная сестра, — волнуясь, произнес Бектемир. — Отправьте в Узбекистан. Прямо в наш дом. Мать есть, сестра есть. Богатый колхоз. Воды много. Мука в мешках, масло в корчагах…
Все, кто находились в землянке, подошли поближе.
— Скажи свой адрес. Думаю, это возможная вещь.
Взяв бумагу и карандаш, медсестра приготовилась записывать.
— Ты имеешь право быть настоящим отцом.
Бектемир, обрадованный, так подробно продиктовал свой адрес, что все рассмеялись.
Медсестра приказала молоденькой девушке в грубых кирзовых сапогах:
— Отнеси эту крошку. Дай каши, но немножечко. Искупай в теплой воде, постирай одежонку. Потом уложи спать.
Бектемир поцеловал ребенка, погладил ее ручонки.
— Зиночка, до свидания! Будь здорова! — сказал он дрожащим голосом.
Девочка, скривив губки, заплакала и потянулась к бойцу. Медсестра повернулась и торопливо ушла, топая грубыми сапогами.
Бектемир смотрел вслед, глаза его невольно заблестели— До свидания, Зиночка, — сказал он еще раз и вышел из землянки.
Почти ежечасно из леса подходили бойцы. Иногда они шли группами.
— Свои… Здесь…
Раздавались вопросы:
— Из какой части? — А ты не знал капитана?
— Кто у вас командовал?
— И вы из окружения?
Почти у всех на лицах можно было видеть следы пережитых мук, трудностей и лишений. Некоторые, словно не веря тому, что вышли здоровыми, откуда, казалось, не было возврата, вначале растерянно осматривались по сторонам, потом бросались к незнакомым солдатам с вопросами.
Долго расспрашивал бойцов о своей части, о товарищах и Бектемир. Но ничего не узнал.
— Будете в роте у Бодрова, — занося в списки фамилию Бектемира, сказал старшина.
Командир роты оказался франтоватым, подтянутым, чистеньким, словно только что из бани.
Он испытующим, острым взглядом осмотрел Бектемира:
— Пуговицы! На пуговицы свои взгляни. Надо почистить. Что это такое? Приведи себя в порядок и отдохни.
Бектемир почистил одежду и, усевшись на пень, крепко пришил пуговицы.
Он снова вспомнил девочку. Представил ее в своей семье, среди поднявших крик и визг, не знающих русского языка детей, и улыбнулся.
"Военное время, — размышлял Бектемир. — Если в доме не осталось мужчин, то глаз у женщины становится недалеким. Как там встретят Зиночку?"
— Даже одному птенцу надобны и зерно и вода, — часто говорила мать Бектемира.
Взяв бумагу и карандаш, боец написал письмо:
"Мир и привет нашему уважаемому отцу, любимой матери, дорогим братьям-Тахиру, Кадыру, сестричке Зайнабхон, невесткам, племянникам, тете Таджихан. Такое слово хочу сказать вам, что я жив-здоров, и вы будьте Живы-здоровы. Аскар-Палван и Али здоровы. Не беспокойтесь за нас. Сколько писем писал я вам, но от вас нет вестей. Прибыли, да, видно, трудно дойти им до меня. Соскучился. Снитесь мне. Когда уничтожим Гитлера, снова увидим друг друга. Любимые, я прошу вас: примите, согрейте русскую девочку по имени Зиночка. Она сиротал мать ее осталась под бомбой. Я избавил эту девочку от смерти. Умоляю, чтобы вы любили ее и берегли, как свое дитя.