Негромкий стон сорвался с губ Сирены, и ее расширившиеся от боли, испуганные глаза отыскали экономку.
— Помните ваше обещание, фрау Хольц. Хотя мне кажется, что худшее время уже позади, — проговорила она, ухватившись обеими руками за жгут и приподнимая свое тело. Зубы ее были сжаты, волосы взмокли и слиплись, и вся она блестела от пота. — Боже, помоги мне! — простонала молодая женщина.
Цуна Мууб взялась за ночную рубашку роженицы, намереваясь обнажить ее живот.
— Не трогай ее своими грязными лапами! — грубо выкрикнула фрау Хольц, оттолкнув негритянку от своей хозяйки.
Не понимая, повитуха вновь потянулась руками к Сирене, и опять немка решительно оттолкнула ее.
Потеряв терпение и испытывая беспокойство и страх за мефрау, экономка властно подтолкнула недоумевающую африканскую старуху к умывальнику, сделав ей знак вымыть руки.
Цуна Мууб неохотно согласилась, сообразив, что иначе не успокоит эту требовательную нервную тетку и не сможет приступить к выполнению своих обязанностей. Экономка вручила негритянке кусок душистого мыла, и той так понравилось это ароматное чудо, что она мыла и мыла, мыла и мыла свои черные и корявые как грабли руки. Казалось, повитуха так увлеклась, что забыла обо всем на свете и явно не собиралась заканчивать эту так понравившуюся ей процедуру, предоставляя ребенку возможность родиться самому. В отчаянии фрау Хольц, вытаращив глаза, наблюдала, как Цуна Мууб мылит тощие черные руки, не переставая при этом поминутно нюхать то кусок душистого мыла, то свои крючковатые пальцы.
Наконец старая негритянка сделала знак фрау Хольц принести из кухни горячей воды. Не без опаски экономка оставила Сирену одну с этой ненормальной, с этой каргой, с этой бестолковой головешкой, тоскливо понимая, что больше сходить за водой некому.
Когда она вернулась в комнату, неся перед собой тяжелый котел с горячей водой, Цуна Мууб важно и торжественно расхаживала из угла в угол, тряся своими дикарскими амулетами и монотонно что-то напевая себе под нос. А бедная роженица тем временем продолжала приподниматься на постели при помощи жгута, закатив от боли глаза.
Внезапно старая негритянка прекратила свои монотонные завывания, бросилась к Сирене, забрала у нее жгут, показывая жестами, что та должна тужиться. Но рожающая женщина не нуждалась ни в чьих подсказках: ее учителем стала сама природа. Низ ее живота пронзила сильная боль, и тело роженицы инстинктивно отвечало на этот призыв природы.
Сирена до боли прикусила свой язык. Боже праведный, когда же все наконец закончится? Сможет ли она когда-нибудь разжать свои руки?! И вдруг она с блаженством ощутила, что боль покинула ее тело. И тут же послышался счастливый смех фрау Хольц, которая подняла вверх крошечное красное тельце ребенка, издающего громкий, торжествующий крик, извещавший всех о появлении на свет нового человека.