«Твое тело отвергает модификации, вызванные геносеменем. С возрастом с каждой полученной раной твои регенеративные процессы нарушаются. Ты больше не в состоянии исцелиться от порчи, которую причиняет твоему телу кровь Керза. Некоторые люди просто не подходят для имплантации генного семени. Ты один из таких».
Талос ничего не ответил. В голове прокручивались слова, сказанные Рувеном во сне, и им подобно дикому хору вторили слова Вариеля. Мраморный лик пророка обратился в сторону помещения.
— Это лишь гипотеза, — произнес он.
— Да, — признался Вариель. — У меня было мало возможности изучить физиологию Легионес Астартес первого поколения на практике. Но я поддерживал жизнь моего лорда Черное Сердце на протяжении веков, сочетая изобретательность и древнюю науку, при этом работая с глупцами, практиковавшими могущественную магию крови. Я знаю свое ремесло, Талос. Ты умираешь. Твое тело больше не функционирует как должно.
Талос шел следом, пока он говорил. В боковой комнате апотекарий указал на операционный стол, увитый цепями. С потолка комнаты свисала многосуставчатая паукообразная машина с разнообразными сканерами, резаками и зондами на конце каждой из лап.
— Не обязательно ложиться сразу. Более подробные тесты последуют после этих подготовительных процедур, но для начала я хотел взять на анализ кровь из вены и из горла. Затем мы просканируем твой череп. И только потом продвинемся глубже.
Талос молча согласился.
Еще один человек умер на руках Септима. Он выругался на нострамском.
Хирург, с которым он работал, вытер лицо кровавыми руками, будто бы это сделало его чище, а не добавило новых пятен.
— Следующий, — сказал человек ближайшим сервиторам.
Они притащили корчащуюся женщину в грязной корабельной униформе. Ей оторвало ногу болтерным выстрелом. Жгут, перетягивавший бедро, спас её от холодной, судорожной смерти от кровопотери. Септим поморщился, взглянув на то, что осталось от её левой ноги ниже колена. Её глаза были расширены, а зрачки — сужены. Она шипела, дыша сквозь стиснутые зубы.
— Кто ты? — спросил он мягко, в то время как медик запросил её имя и должность.
— Марлона, — ответила она Септиму, — третья оружейная палуба, правый борт. Заряжающая.
Она зажмурила глаза на мгновение.
— Не превращайте меня в сервитора. Прошу вас…
— Он не будет, — заверил её Септим.
— Спасибо. Ты Септим?
Он кивнул.
— Наслышана о тебе, — сказала она и снова упала на стол, прикрывая глаза от яркого света ламп над ней.
Медик снова вытер лицо, явно прикидывая, сколько придется работать, и стоит ли оно его крайне ограниченных запасов аугметики. Только офицеры могли рассчитывать на бионические органы или конечности, и едва ли подобные шансы были у отребья с нижних палуб.