Безразлично (укр.), что все село поголовно считало ее черной мольфаркой. Пускай, другой у них все равно нет. Не особо беспокоило ее и то, что за двойное имя люди считали ее двуличной. Одно слово – оборотень и дьявольское отродье. А ей все ха-ха. Лесей-Христиной назвала ее при рождении мать, мольфарка такой нечеловеческой силы, что до сих пор раз в год на Ивана Купалу у ее могилы собираются мольфары со всей Гуцульщины. Мать передала ей свой дар и свою мольфу – заговоренную бартку
[35]. Исполнив таким образом все, что и положено любому мольфару, ушла в мир иной с легкой душой.
Не боялась людей мольфарка Леся-Христина, но было у нее одно слабое место – Галя, ее единственное сокровище, бесценное и ненаглядное. Кое-кто уже заметил, что Галя с Юрки глаз не сводит, некоторые высказывали предположение, что дело, верно, движется к свадьбе. Мол, Леся-Христина женщина серьезная, особо медлить не будет, возьмет парня в оборот, да и всю его семью. Тем более что Галю самое время под мужика класть – весь лоб в прыщах, грудь из-под рубашки выпирает, как два глека с масляной[36] из пасхальной корзины, задница больше, чем у матери. Невеста. А ведь еще год-два – и перезреет девушка, потеряет всю свою красоту…
Лесе-Христине и в страшном сне не снилось, что люди могут начать смеяться над ее Галей. И над нею заодно. Смеяться или жалеть – не важно. Это позор такой, что хоть из села беги. А куда бежать?
Наутро, прячась за широким стволом сосны, она, не дыша, наблюдала за тем, что происходит на поляне у реки. Два юных голых тела, казалось ей, находятся в непрерывном соитии, не разделяются ни на минуту, будто не существуют по отдельности. Леся-Христина стояла столбом, тяжело дыша. Забывшись, сунула руку за пазуху и неистово мяла грудь, другой рукой лихорадочно задирала полол. Струйка слюны стекала по ее дрожащему подбородку.
«Убью, – думала она, в странном исступлении возвращаясь в село. – За то, что дочкой моей пренебрег, за свою минутную слабость. И чтобы не допустить позора». Как откажется его семья посылать сватов – обязательно засмеют. В открытую, конечно, побоятся, но каждая семья за глухими стенами своей гражды будет ежедневно перемывать мольфарке кости. Не давало ей покоя, кто же это такая была с Юркой, что за бесстыжая девка с длинным гибким телом, гладким, как у молодой кобылицы, русая и простоволосая. Из-за этих распущенных волос Леся-Христина так и не смогла рассмотреть ее лица, но сразу поняла, что она – чужая. Да, конечно же чужая и скорей всего – оттуда, сверху.
Там, наверху