Во вторую сумку я набил побольше разных круп и каш, сухофрукты, несколько банок консервированных фруктов, еще какие–то пакеты. Подумав, взял пару баночек меда, пакеты с молоком длительного хранения и всякие «вкусности»: артишоки, маслины, пикули — должна же Рейчел что–нибудь из этого любить. Я еще не застегнул сумку, а уже представлял, как покажу Рейчел свою добычу, как буду выкладывать на стол трофей за трофеем, и она тоже будет радоваться.
Она увидит, что я сдержал слово, а значит, на меня можно положиться; поймет, что я по–настоящему хочу помочь. Только вот готова ли она ответить тем же, пойти мне на встречу?
Сумки получились очень тяжелые — не меньше двадцати килограммов каждая. Я протащил их за собой до конца квартала и остановился передохнуть: руки отваливались, лямки натерли ладони. Чтобы хорошо видеть улицу, я взобрался на крышу такси. С такой скоростью я дотащусь к зоопарку в полной темноте. Или еще хуже, сумки протрутся: снег лежит далеко не везде, да и осколков на дороге полно.
— Свежее решение! — громко сказал я. — Нужно найти машину.
Одну за другой я пробовал завести более или менее целые машины, но ничего не выходило. Пару раз удача была совсем рядом: я поворачивал ключ в зажигании, мотор вроде начинал работать, но аккумулятор тут же окончательно садился, и автомобиль умирал.
Я вспомнил, как мы с отцом заводили наш старенький форд «с толчка». Можно было бы попробовать, но только, во–первых, не было места для разгона, а во–вторых, на снегу колеса, скорее всего, будут буксовать. Через полчаса титанических усилий мне удалось на полметра сдвинуть малолитражный фольксваген. Рейчел ждет меня с едой, а я теряю время, занимаясь непонятно чем.
Вот грузовик вроде военного мне бы подошел… Но гораздо реальнее найти металлический или просто крепкий гладкий лист и подложить под сумки: тогда я бы легко довез их до зоопарка, как на санках. Можно было бы сегодня притащить одну, а за второй вернуться завтра. Решив именно так и поступить, я оставил сумки и направился к покореженным машинам в поисках чего–нибудь подходящего.
— Воруешь почту? — спросил мужской голос.
14
Приближаясь ко мне, он неотрывно смотрел на север. Моего возраста, только на голову выше и шире в плечах, крепкий, но не толстый. Из–под белой вязаной шапочки выглядывали черные вьющиеся волосы.
— Ну да, именно этим я и занимаюсь: ворую почту, — ответил я.
В руках он держал помповое ружье. Голубые глаза за очками в черной оправе пристально всматривались в Парк–авеню.
— А если серьезно? Что в сумках?
— Тебе–то какое дело?