— Да, так лучше! — ответил он. — Я сам хотел предложить тебе.
— Но где бы нам устроиться? Сквозь идущий снег и темноту далеко не видно, а только кажется мне, что тут везде чистое поле.
Однако наши глаза мало-помалу стали приспособляться к темноте, и, отойдя версты за две от деревни, мы увидели направо от дороги, на берегу, лежащую вверх дном большую лодку, очевидно, вытащенную рыбаками на зиму. Мы подошли и осмотрели ее. Со стороны дороги она лежала бортом, плотно прилегая к земле, и была наполовину засыпана снегом. С другой же стороны, дальше от дороги, вьюга нанесла перед нею высокий гребень снега, а борт значительно приподнимался над землей.
Под лодку было легко залезть. Я первый попробовал это и очутился под ее дном, которое во мраке мог лишь ощупать руками. Все поперечные скамьи лодки были сняты и унесены отсюда, и под нею образовалось пространство, достаточное для помещения нас обоих вместе со всеми нашими пожитками.
— Влезай! — позвал я Союзова. — Здесь очень хорошо.
Он влез. Мы завернулись плотно в наши архалуки, положили около себя пилы и топоры и попытались спать, очень довольные своей находчивостью.
Однако же дело оказалось совсем не так прекрасно, как нам рисовалось с первого начала. Ветер все крепчал. Он мчался с Волги и, как всегда бывает, расчищал от снега ближайшую к нему сторону лодки и ссыпал его на противоположный, заветренный бок. Настоящие снежные вихри начали врываться один за другим к нам в глубину и дуть на наши щеки, плечи и ноги, как через паяльную трубу.
— Здесь мы непременно обморозим себе носы, да и ноги, пожалуй, — послышался во тьме голос Союзова через полчаса лежания. — Мне уже продуло плечо и колено.
— И мне тоже, — ответил я. — Без ветра здесь было бы очень хорошо, а с ветром хуже, чем лечь прямо в поле в снегу.
— Да, — согласился он, — лучше просто зарыться в снегу в каком-нибудь углублении.
Мы вылезли вон из-под лодки, подпрыгивая от пронизавшего некоторые наши места холода, и пошли далее среди ночной вьюги.
Движение немного согрело нас, а от усталости клонило ко сну. Впереди, налево от дороги, по которой мы пробирались ощупью, и в таком отдалении, что едва было видно сквозь метель, показалось что-то темное.
Мы свернули с дороги и подошли. Это был большой стог сена, а за ним, в некотором отдалении, виднелись и два других.
— Тут много стогов. Значит, мы идем по большому лугу, — заметил Союзов, — и едва ли скоро встретим деревню.
— Да никто теперь и не пустит нас, — прибавил я. — Ведь уж первый час ночи. Все спят.
— Как же теперь нам быть? — в недоумении спросил меня он.