Действительно, я очень обрадовался открывшейся передо мною перспективе работать вместе с Ткачевым. Когда я ехал сюда, я думал, что вся ответственность редактирования падет на меня одного, и боялся, что не выполню достаточно хорошо возложенной на меня нашим тайным обществом задачи. А теперь вдруг обнаружилось, что редакция будет коллективная!
Все заботы сразу спали с моей души!
Мне так приятно было разделить выпавшую мне почетную обязанность с товарищами по изгнанию, и в особенности с Ткачевым, которого я считал в легальной литературе прямым преемником знаменитого Писарева, идола молодежи в конце шестидесятых годов! Но он не обратил ни малейшего внимания на мой комплимент.
— Мы вместе уже написали... — начал он.
— Мы уже написали, — окончила она, — для нашего нового журнала одну прозаическую статью о нашей работе в народе...
— И одно стихотворение, — перебил он ее, — которое производило поразительное впечатление...
— Поразительное впечатление в народе, — окончила она. — Оно тоже будет помещено в первом номере «Работника», и уже...
— Да, да! И уже приготовлено к набору, — перебил он. — Хотите, мы вам сейчас же его прочтем?
— Да, да, сейчас же прочтем. Оно называется «Овцы и волки», — окончила она и, схватив со стола бумажку, начала читать:
Посбежались волки злые,
Держат все совет большой:
Овцы больно умны стали.
Что поделать им с собой?
Вот так-так! Вот так-так!
Видно, царь наш не дурак!
— Не правда ли, — перебил он ее, — какой неожиданный переход? Это мы вместе...
— Это мы вместе придумали, и каждый новый куплет оканчивается так! —добавила она.
— И это-то самое и производило всегда поразительное впечатление, — перебила она. — Понимаете, такой неожиданный переход к самой сути дела.
И они начали наперебой читать мне остальные двадцать пять куплетов этого коллективного стихотворения.
Все они были совершенно в том же духе, как и первый. Содержание состояло в том, что одна овца подслушала волков, сговаривающихся на своем совете их растерзать, и побежала рассказать другим овцам, говоря, что их, овец, много и что у них есть копыта для защиты. Оканчивалось же это стихотворение так:
Тут все овцы заблеяли:
Ведь в волках вся наша суть!
Все мы, овцы, будем братья,
И волков пора нам пхнуть!
Вот так-так! Вот так-так!
Видно, царь наш не дурак!
У меня волосы стали шевелиться на голове от одной мысли напечатать в журнале такое стихотворение. Обязанности редактора стали представляться мне далеко не усеянными лаврами.
«Как теперь мне быть? — думал я. — Ведь я должен буду оказать противодействие напечатанию стихотворения, написанного известным литератором Ткачевым! Это поразительно! Превосходный критик и публицист, с прекрасным прозаическим слогом, он — совсем жалкий поэт! И еще придает своим стихам такое большое значение!»