Победители сидели в офицерской каюте и первый раз за все время обедали по-настоящему: ели из фаянсовых тарелок горячий мясной суп.
— Плыть будем до моста, — говорил Мизинчик, дуя на ложку. — Чтоб у белых сомненья даже не было. Куда шел «Ермак Тимофеевич», туда и идет. А уж кто на нем, этого они знать не могут.
Святополк кивнул:
— Да вообще мы там пригодимся. Какая ни есть, боевая единица… Пушку исправить можно, я смотрел.
— Ще и броневик везем, — напомнил Степан. — Тоже сгодится нашим.
Согласный ход военного совета нарушил дед Алеха:
— Этот корабль динамитом весь начиненный. Один разочек шарахнут из орудия, и полетим к небесам, как ангелы… Спустить его от греха под воду, динамит этот!
— Резонно, — согласился Святополк. А Саня вопросительно посмотрела на Мизинчика. Тот подумал и решил:
— Нет. Это боеприпас, который мы обязаны сдать нашим. Слишком он дорогой, чтоб им рыбу кормить. Но если уж припечет — ясное дело, потопим.
Постучавшись, вошел капитан.
— Моя каюта заперта. Не у вас ли ключик?
— Видите ли, у нас в отряде женщина, — объяснил Святополк. — Вы, конечно, согласитесь уступить ей каюту?
Капитан в недоумении оглядел обедающих: черноусый Степан, бородатый Алеха, стриженая, с торчащими ушами голова Сани…
— Женщина? А где у вас женщина?
Мизинчик заржал, даже ложку уронил:
— Не признал! Ай да Санька, совсем в мужицкое сословие перешла! Ничего не осталось бабского!
Саня вскочила, расплескав суп, крикнула командиру:
— Дурак безмозглый! — И с плачем выскочила из каюты.
Мост, который намеревались взорвать белые, разлегся поперек реки, опираясь па три каменных быка. Скопления войск не видно было: красные еще не подошли, а белые заблаговременно оттянулись на восток. На левом, западном берегу охранять предмостные укрепления осталась одна рота колчаковцев.
Стоя на мостике рядом с капитаном, Мизинчик разглядывал предмостные укрепления в бинокль. Тут же был и Святополк; в офицерской шинели с погонами штабс-капитана он выглядел очень импозантно. Мизинчик тоже надел снятый с одного из пленных френч, но рукава были ему сильно коротки. Впрочем, за версту, которая разделяла пароход и мост, едва ли это можно было увидеть, даже в бинокль.
А белые, охранявшие мост, давно уже смотрели в их сторону: кто-то даже нетерпеливо махал руками, предлагая пароходу поспешить.
— Дальше не ехай, — сказал Мизинчик капитану. Тот наклонился к медному уху переговорной трубы и передал приказ в машинное отделение:
— Стоп машина!
— Надо им посигналить, — продолжал Мизинчик. — Поломалась машина, исправляем.
… На нос парохода вышел матрос с двумя флажками и стал отмахивать.