), М. со всей пылкой безапелляционностью заявляла, что в конце жизни каждому человеку посылается девушка-журналистка, которая его соблазняет, дает ему несколько сумасшедше-свободных сладких минут как раз перед смертью, а также возможность высказаться и сказать миру все что угодно, и попутно описывает всю его жизнь.
Бог устроил так потому, что у него исключительное чувство стиля и такта. Если некто когда-то подумывал ввязаться в немыслимые формы и сочетания сексуальных сношений, то в самом конце жизни — и неважно, в какой степени дряхлости или дряблости находится эта обреченная жизнь — ему предоставляется последний шанс, т. е. удобренная лубрикантом любовь, которая сопряжена не только с содроганиями, но и со словами, ибо в процессе отношений девушка-журналистка выведывает все лежащие на поверхности и позабытые тайны, в результате чего даже индивидуум, о ком прежде никто не слыхал, получает возможность не только стильно, в тактильном, тесном соседстве с молодым телом, перейти в загробный мир, где ему предстоит многоэтапное, симметричное прожитому путешествие, но и — в виде записанных воспоминаний и мемуаров — одновременно оставаться в посюстороннем, соссюровском мире букв и людей.
Когда долгое время прожившая во фривольном Фриско М. доводила до сведения читателей ТТ эту идею, она и понятия не имела, чему одно время учили журналистов на женоненавистнических российских журфаках, а именно подсылать к чопорным чиновникам и большим бизнесменам умопомрачительно-голубоглазых блондинок, чтобы интервьюируемые расслаблялись и не подозревали, патриархально купаясь в своем превосходстве, никаких головоломных подвохов, в то время как девицы в момент старческой сладкой истомы вдруг огорошивали своих безопасных безвирусных визави, последний раз имевших секс год назад в Интернете под присмотром сердобольной супруги, вопросами типа «что Вы думаете о смещении министра Брадкова?» или «не полагаете ли Вы, что государство, последовательно сажающее нефтемагнатов, нелегальным путем раздрабливает и затем присваивает себе их корпорации?»
Уверенность М. в том, что судьба поступает именно так, а не этак, была основана исключительно на собственном опыте, ибо, говоря о девушке-журналистке, писательница М. подразумевала себя. Выполняя периодические поручения юридической фирмы, то выслеживая какого-нибудь маньяка и мелкого махинатора и вручая ему повестку в суд молниеносным броском, в результате которого депеша с гербами оказывалась у того либо за пазухой, либо на пороге квартиры, то организуя встречи клиентов фирмы с именитыми лойерами — один из которых, брутальный бруклинец с бриллиантовой капелькой в ухе, платиновым «Монтбланком» в руке и золотым зажимом на галстуке, к примеру, рассказывал, как врывался, в стиле «нога-в-дверь, дуло пистолета-в-лицо», в хибарки хрящеватых костлявых китайцев, подделывающих сумки «Гермес» и кроссовки «Нью Баланс», с тем, чтобы вынудить их выдать своих более ушлых, более успешных подельцев — она встретила ставшего героем