Как уже отмечалось, воеводе Дашковичу удалось соблазнить некоторых казаков, сколотить из них отряд, который вместе с татарами и литовцами нападал на Северщину и Рязанщину. Но польские документы свидетельствуют, что другие днепровские казаки сохранили дружбу с северскими и нередко промышляли рыбу на «северских реках». Рука об руку выступали против крымцев, украинские казаки извещали русских о движениях Орды. Сахиб-Гирей заключил с Сигизмундом союз против России, но в 1527 г. он жаловался королю: «Приходят к нам каневские и черкасские казаки, становятся под улусами нашими на Днепре и вред наносят нашим людям». Возмущался, что они напали на татарские тылы, когда «я шел на Московского князя… Хорошо ли это? Черкасские и каневские властители пускают казаков вместе с казаками неприятеля твоего и моего (т.е. русского государя) под наши улусы, и что только в нашем панстве узнают, дают знать в Москву» [34].
С начала правления Ивана Грозного казаки все чаще упоминаются в дипломатической переписке. В Москву сыпались жалобы на них из Крыма, от ногайцев. А российские власти в ответ разводили руками: «На поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные ходят баловни казаки, а и наших украин казаки, с ними смешавшись, ходят». На самом деле ходили не только «баловни». Казаки, несшие службу на русской границе, не ограничивались пассивной обороной, сами совершали вылазки в степь, объединяясь с вольными казаками. В 1546 г. воевода Путивля доносил царю: «Ныне, государь, казаков на поле много: и черкасцев (украинцев), и кыян (из Киева), и твоих государевых, вышли, государь, на поле изо всех украин».
Ханские дипломаты ругали «казаков-севрюков» и «всю русь», осевшую на Дону, требовали «свести их» с этой реки. В 1549 г. возмущались атаманом Сары-Азманом, который со своим отрядом «на Дону в трех или четырех местах города поделали… да наших послов и людей стерегут и разбивают». (Кстати, и в упоминавшемся названии городка Ахас, и в имени Сары-Азман присутствует все тот же корень «ас». Это имя, как и слово «казак», не тюркское, в иранских языках оно переводится как «белый — или благородный, вольный муж»). Москва не отрицала, что Сары-Азман прежде служил царю, но потом ушел «в поле».
В общем, ответы были стандартными — за действия таких ватаг Русь не отвечает, они «как вам, так и нам тати», вот и разбирайтесь сами. Но воспринимать подобные объяснения буквально, как это делают некоторые историки, ни в коем случае нельзя. Донесения воевод показывают, что в столице о действиях казаков были хорошо осведомлены. И воеводы не получали никаких приказов пресекать их. Ну а дипломатия есть дипломатия. Ведь и крымские ханы заверяли, что на Русь нападают вовсе не они, а «непослушные» царевичи и мурзы. Москва с помощью казаков стала отвечать адекватно, но тоже «неофициально» — знать не знаем и ведать не ведаем.