– Да никак, – ответил Петр Васильевич. – Ты ж меня еще не переписал и не предупреждал.
– Сам должен был догадаться.
– Откуда? У тебя, может, опыт, а у меня никакого.
– Ты, что ж, и в армии не служил?
– Между четвертым и пятым курсом провел лето на военных сборах. Пару раз пальнул по мишени из «калаша», прокатился на бронетранспортере – вот и вся моя служба. Не помню, чтобы что-то говорили о пожарах. Хотя, честно тебе признаюсь, змеиный исход из головы не выходит и наводит на какие-то странные мысли.
– Странные мысли – это потом. У меня у самого этих мыслей девать некуда. Я вот звонил в район, спрашивал обстановку. Сказали, что обстановка нормальная, все под контролем, пока дымит одно болотце на севере района, заливают его водой местными силами. Я так понял, что случись самое худшее, рассчитывать придется только на себя. То есть на твои и мои силы. Других не имеется.
– Если суждено случиться, то уже бы случилось, – философски изрек Петр Васильевич, разливая по стопкам коньяк.
– Что ж, тогда давай выпьем, чтобы и дальше ничего не случилось, – произнес Александр Трофимович, поднял стопку, глянул на свет и выплеснул себе в рот. Мотнув головой, крякнув, прогудел: – Хорошая штука! А теперь давай моего хлебнем. И на этом покончим. А то может так выйти, что не дойдет до Всевышнего наше пожелание, а мы с тобой не в форме. Не годится. А вот когда вся эта канитель закончится, тогда и расслабимся.
– Согласен, – кивнул головой Петр Васильевич.
Выпили бурой жидкости. Петр Васильевич с открытым ртом схватил огурец, захрустел и только после этого отдышался. – Никак чистоган? – спросил он, вытирая слезы.
– Точно! Но настоянный на травах, – с довольной улыбкой ответил Александр Трофимович. – И продирает, и прочищает, и от всех болезней защищает.
– Так уж и от всех.
– Ну, может и не от всех, но от большей половины – это уж точно.
– А вот скажи мне, Трофимыч, как это тебя угораздило пойти в милицию? – подвинулся к гостю Петр Васильевич, налегая грудью на стол. – При такой-то комплекции тебе бы кузнецом работать, или – я не знаю – мировые рекорды на помосте ставить, а ты – участковый. Не вяжется.
– А ты думаешь, я с детства мечтал об этом? – усмехнулся в бороду Трофимов. – С детства я, брат, мечтал стать агрономом. Да судьба распорядилась иначе. Взяли в армию. Да. В девяносто четвертом. Во внутренние войска. И – в Чечню. Туда-сюда – война. А я, надо тебе сказать, еще в школе освоил и трактор, и комбайн, и машину – всю, какая у нас в колхозе была, технику. Конечно, не так чтобы хорошо, как, скажем, мой отец, но и не хуже иных прочих. И в армии меня посадили на БТР. И в первом же бою мою машину подбили. Из гранатомета. Меня ранило, а те из ребят, что сидели за моей спиной… там, брат, одна каша. Потому что он, зараза, когда пробивает броню, мечется внутри и всех, кто там есть, крошит без разбору… Ну, подлечили меня, и снова на машину. Тут как раз решили штурмовать Грозный. Рассказывать про это не буду: по телеку показывали ни раз и со всеми подробностями. Даже, на мой взгляд, лишними. А когда все это закончилось, вышел дембель, и вернулся я в родной свой колхоз имени Первого Мая. А его, колхоза-то моего, что называется, Митькой звали. Ну, и куда? Написал своему командиру: так, мол, и так. Отвечает: приезжай на сверхсрочную. Отсюда и пошло. Потом школа милиции, потом… долго рассказывать. Короче говоря, отпросился в родные края, служу вот… околоточным в чине капитана. Два раза в меня уже здесь стреляли, и грозились, и много чего еще было. Так что скучать не приходится.