«Я тот, кого ты искал в своем сне», – отвечает мне спокойный грозящий голос.
«Забери меня отсюда! Это тоже не мой мир!», – всем смыслом своим умоляю, разбивая себя в слезы, но голос нарочно молчит мне в ответ.
Мой горизонт заливается белым, я бегу в сторону океана, уже чувствуя перед собой границу плывучих льдов, готовясь на самоубийство, отпускаю слова в неизвестность: «Имя! Имя! Дай мне свое имя!».
Когда мои стопы коснутся леденящей вечности и я провалюсь в спокойные голодные волны, я пойму, что сейчас я самый обычный, и далекий от того, что бывало здесь хоть раз. Только услышав спокойный ответ «Апостол Петр», – мне станет вдруг страшно от холода, я буду знать, что он как верный учитель остался ждать меня на поверхности, и теперь я уязвим и доступен. Сквозь потрясенье рвану, боясь глубины, и отчуждения от всего, что здесь есть, что было здесь еще минуту назад, и сквозь влажные секунды, пробиваясь всем телом, с усталостью в плечах явственно для себя проснусь.
– Хорошо, что ты притащился ко мне, Шуга. Я уж думала, сгорю без тебя. С тобой ночи не столь мрачные, а рассветы полны забав. Я начинаю привыкать к твоему пониманию звезд, хотя позднее утро в компании с тобой не менее познавательно, – пульсом промолвила Мансарда, с головой спрятавшись в прогревшемся одеяле, она мягко прижималась бедром к только открывшему глаза Шуге. Его так и скрутило, когда он вышел из Столового переулка в надежде поймать такси или же доползти до ближайшего метро. Ну, очень уж много информации для прошлого дня свалилось ему в долги. Тогда он ощущал себя тоненьким хрупким винтиком огромной пожирающей машины, рассуждая в мыслях на тему Москвы. Нет, ну другой, может быть, и окрылился, почувствовав некую смекалку всего того, что ему выпало пережить, но этого «всего» так много накопилось. Взгляды Госпожи изо льда серьезно затронули его личное поле, она покорила его голову, посеяв в его сильной душе понимание неистребимой надежды. Он и раньше знал обо всем сказанном где-то на подсознательном уровне, а теперь все еще так красиво подтвердилось, заставив его сердце, наконец, проснуться. В тот ранний час зимнего февральского утра он заново исследовал любимые им улицы, а после остановился напротив магазина с вывеской «Кухни». В красоте витрины было слишком уютно, чтобы элементарно страдать или же кончать с собой заблаговременно. На вымышленной стряпухе стояло вино, горела подсветка в полутемном зале. Без сожаления продолжил изменять данному обещанию Креветке и приобрел бутылку великолепно состарившегося красного вина, чтобы спешно уехать на другой конец города в любимые гости.