- Ой! – тёмные глаза ослабленной засони заблестели восторженным светом. – Мои любимые: - с творогом, с изюмом и со сметаной. Не удержусь – съем, хотя и говорят, что на ночь, особенно мне, - она чуть задержалась с продолжением, - вредно.
- И ничего не вредно! – возмутилась хозяйка. – И не удерживайся – чем больше съешь, тем большая мне радость. Ваня! Ну что ты всё молчишь? Ублажай дорогую гостьюшку.
Но Ваня, словно выведенный из заклинки, только подвигался всем телом и ублажил только себя, добавив чаю в свою чашку, да такого крепкого, что даже отец неодобрительно крякнул. Зацикленный прислужник никак не мог вернуться в естественное состояние. У него было ощущение, что от учительницы исходит какая-то отторгающая защитная сила, мешающая сближению. Может быть, он немного обалдел от необычной броской красоты большого красивого тела и её крупных контрастных деталей, а убегающий тёмный взгляд, намеренно избегающий Иванова, точил серенькую мыслишку о том, что Вера, наслышанная от матери о выдающихся достоинствах любимца, пришла посмотреть на дальневосточного принца и утешить непреоборимое женское любопытство.
Откусив ровными белыми зубами, - у Ивана Всеволодовича почему-то возникла ассоциация с «молочными», хотя такими молочными можно запросто щёлкать любые орехи, – небольшой кусочек любимой шанежки, обжора, наконец-то, обратила лучезарное внимание и на суженого втёмную:
- А я к вам, Иван Всеволодович, по делу.
- Ко мне? – удивился тот и прокашлялся, почистив запёкшееся от напряжения горло. – Какая же может быть польза от одичавшего в глухомани мужика молодому подрастающему в светлых местах поколению?
Она мягко улыбнулась, но возражать против его бесполезности не стала.
- Знаете, в нашей школе, и в вашей, между прочим, тоже, организовался клуб «Жизнь замечательных людей нашего города», - «клуб потенциальных женихов» - почему-то начал злиться Иван Всеволодович, - в котором регулярно проводятся встречи с интересными людьми, интересными необычной судьбой и профессией, чтобы учащимся, особенно восьмых-десятых классов, в этом переломном впечатлительном возрасте можно было помочь правильно сориентироваться на выбор скорой самостоятельной жизни. – Верка приятно улыбнулась, подготавливая пакость. – Мы в нём посоветовались и решили просить вас прийти к нам и рассказать о замечательной романтической профессии геолога и о замечательном дальневосточном крае, который так красочно и заманчиво описал наш знаменитый путешественник Арсеньев.
Иван Всеволодович твёрдо решил отвертеться от роли «замечательного» и не морочить неокрепшие мозги ребят романтическими бреднями о привлекательности шатания по тайге, осыпным горам и гнилостным распадкам в жару, холод, дождь и снег ради того, чтобы наковырять из земли несколько десятков камней - образцов пород, загрузить ими тяжеленный рваный рюкзак и вернуться в палаточный лагерь, где все развлечения сводятся к заготовке дров, готовке кондёра со шматком тушёнки, прикостровому трёпу с бесчисленными сигаретами и разглядыванию принесённого каменного хлама. И так изо дня в день в тщетной надежде, что когда-нибудь сверкнёт в камне что-нибудь стоящее и согреет, наконец, тоскующую разуверившуюся душу. Всё равно, что игра в рулетку, и сам геолог больше смахивает не на романтика, а на наркомана, подсевшего на каменный наркотик. На всю жизнь!