Дотелепали, когда солнце освободилось от утренних облаков, поднявшихся в высокую и глубокую белесую голубизну, и стало по-южному жарко. «Нет, кто бы что ни говорил, а утро и солнце здесь - не те», - подумалось Ивану Всеволодовичу, - «у нас Ярило поднимается сразу, не медля, большое и чистое, умытое океаном, и так разбрызгивает ослепительные лучи, что шевелятся крупные иголки кедров и мелкие осиновые листья. Невольно щуришься и лыбишься, радуясь просыпающемуся дню. А здесь? И здесь, на русской равнине, и там, на татарском юге, солнце просыпается лениво, усталое и не яркое, как будто уже растратило лучевую энергию на дальнем востоке. Там – лучше, бесспорно». И с этим определившимся мнением они, наконец, добрались до ивы над глубокой впадиной.
На заветном месте нагло расположился сухопарый мужик неопределённых лет и невыразительной внешности. Пригретый солнцем, он клевал носом вместо рыб, не удостаивавших вниманием снасти двух удочек, воткнутых в высокий берег, и вряд ли видел поплавки, унесённые течением под прибрежные кусты. «Не рыбак», - определил Иван Всеволодович, раздосадованный тем, что не удастся посидеть в уединении и не спеша прикинуть, как жить и что делать дальше в связи с усложнившейся сердечной обстановкой, с затосковавшейся душой и размягчившимся серым веществом безработного мозга.
- Это наше место, - брезгливо сообщил захватчику.
Тот, очнувшись, не стал оспаривать сомнительные претензии бугая со страшным псом.
- Здесь не было таблички «Занято», - ответил миролюбиво.
- Вот, чёрт! – не стал раздувать бессмысленный конфликт самовольный арендатор. – Забыл поставить два года назад.
Мужик улыбнулся, поняв, что ссоры не будет, и расправил крупные морщины на дряблом бабьем лице.
- Не здешний, из мигрантов, что ли, туда-сюда мотаешься?
- Точнее – из эмигрантов, - поправил пришелец, - из внутрироссийских.
Сухопарый с любопытством уставился на живое перекати-поле.
- И далече тебя занесло?
- На самый краешек дальневосточной земли, - в голосе эмигранта прозвучала неподдельная гордость, как будто он был, по меньшей мере, соратником Дежнёва и Муравьёва.
Абориген присвистнул то ли от восхищения, то ли от сочувствия.
- Далече, однако. И что, там живётся лучше?
Эн-открыватель крайних земель снисходительно улыбнулся.
- Лучше, - и, чуть подумав и убрав улыбку, невпопад добавил: - Только подыхать я сюда вернусь, в родные края.
- Не велика прибыль, - аборигена явно не обрадовало будущее дохлое возвращение эмигранта. – Здесь и так кладбища переполнены, - и переменил ночную тему на утреннюю: - Слушай, говорят, там рыбалка отменная? Ты, небось, и там застолбил клеевое местечко?