Решение было принято, теперь самое время появиться подмоге. Потому что ублюдка с перебинтованной головой и шрамом на щеке уже почти ничего не сдерживало – даже присутствие девушки. И особисты наконец нагрянули. Керженцев сумел сохранить лицо. Кривясь от боли, он застегнул воротник, надел фуражку и прошамкал приказ разбитыми губами, снова поранив изрезанный язык об осколки зубов. Белоконя скрутили и снова повели в овраг.
Вернее, пока скручивали, ублюдок вдруг разрядил наган Керженцева в его сторону. Капитана госбезопасности спасла лишь его собственная небрежность: в барабане оставался всего один патрон. Выстрел сшиб с его головы фуражку.
* * *
В этот раз штрафников в овраге было значительно меньше – набиралась едва ли сотня. Никто не говорил речей – всем им объяснили их положение раньше. Наутро всех согнали к грузовикам, поджидающим за рощей. Дорога заняла часов шесть или больше.
Белоконь сидел среди штрафников совершенно раздавленный. В кузове курили, разговаривали, ругались, плакали. Он тоже плакал – но это были не слезы, а нечто вроде истерики.
Он же шел ее спасать. Он шел спасать свою Риту. А получилось, что он ее подставил. Он прекрасно понимал, какова цена его возвращения в штрафбат. От этого понимания в голове мутилось. И винить некого – только себя. Как нужно было поступить? Все-таки найти осколочную гранату? Застрелить Коржа сразу? Он поступил так, как считал нужным. Но почему-то этот самый правильный на его взгляд выход обернулся и против Риты, и против Люси с его детьми.
…Он давно им не писал. Бывало, что не писал и дольше, страшно этим мучился, но теперь он почему-то не тяготился этой потерянной связью с семьей. Его волновала только судьба Риты. Волновали ошибки. И еще разрывалось сердце от воспоминания о том, как она просила Керженцева отпустить ее Васеньку.
Сбежать и прикончить Коржа?
Белоконь уже проиграл. Полный провал. С немцами было проще – он действовал инстинктивно. С Алешей – то же самое. Но Алеша – обычный стукач, букашка. Не тот враг, который каждое мгновение маячил перед взором Белоконя. Не тот, которому его женщина отдалась по первому зову. Она же сама уговаривала Коржа стать его постоянной полевой женой! О, боже! Хотелось выскочить из кузова и бежать, бежать туда скорее, уничтожить его, разорвать… Впрочем, это была безнадежная затея, жалкое трепыхание. Кто-то из штрафников уже выскочил. Вот уж чего не было в первом огромном составе титовцев, который мог бы при желании просто разбрестись по степи! Три «газика» охраны из НКВД. Беглеца сняли из автомата, даже не притормаживая.