«Я знаю на тебя можно положиться и выглядишь ты хорошо!»
«Спасибо»
Она снова откидывается на подушки, но потом, поднявшись на одном локте поправляет его темно — синий галстук. Он никогда не носил красных галстуков и очень надеялся что до самой смерти не затронет его этот модный вирус.
«Я принесла тебе фольгу, которую ты хотел»
«Мммм?»
«Фольга! Она на столе в кухне лежит»
«А!», теперь он вспомнил, «Спасибо»
«Всегда пожалуйста», и она снова откинувшись на подушки начинает засыпать. У него не вызывает зависти то что она может спать до 9, черт, да если захочет и до 11, но вот чему он завидует так это ее способности проснуться, поболтать и снова вернуться в сон! Она говорит еще что‑то, но он слышит только мур — мур — мур. Хотя он прекрасно знает что это значит всегда одно и то же: Удачного дня, милый.
«Спасибо», говорит он и целует ее в щеку, «Хорошо».
«Отлично выглядишь», она снова повторяет с закрытыми глазами, «Люблю тебя, Билл»
«Я тебя тоже», отвечает он и выходит.
Его кейс (от Марка Кросса — почти последней модели) стоит в прихожей у вешалки на которой висит его плащ (из Барни, что на Мэдисон). Он подхватывает по пути на кухню кейс. Кофе уже готов — благослови Господь электронику! — и он наливает себе чашку. Открывает практически пустой кейс и берет со стола рулон фольги. Какое‑то время наблюдает за приятным блеском фольги, отражающей свет кухонных ламп и кладет рулон в кейс. «Слышишь ли ты то же, что и я слышу?», напевает он в про себя, и захлопывает кейс.
8:15 утра
За окном, по левую руку, он видит как приближается грязный город. Из‑за этой грязи на стекле он выглядит как, мерзкие, гигантские руины — только что всплывшей Атлантиды, например.
Наступает серый, заваленный по горло снегом, день, но волноваться не о чем — до Рождества чуть больше недели, и дела пойдут хорошо.
Вагон полон запахов: утренний кофе, дезодоранты, пенки для бритья, духи и утренние отрыжки. Почти на каждом надет галстук, и, кажется, даже женщины в эти дни носят их. На всех лицах заметно утреннее выражение, глаза невидящие и в то же время беззащитные, а разговоры равнодушные. Это время когда даже непьющие выглядят так словно хорошо погудели вчера.
Большинство людей просто утыкаются в свои газеты. У него тоже в руках газета — открытая на кроссворде Таймс, и хоть он наполовину решен, это в первую очередь для него просто защитная мера. Он не любит разговаривать с людьми в поезде, он вообще не любит пустые разговоры, и меньше всего ему хочется выслушивать такого пригородного попутчика. Как только он начинает различать лица в вагоне, как только люди начинают кивать ему или же спрашивать: «Как дела?», садясь рядом с ним, он сразу меняет вагон. Не очень трудно оставаться незнакомцем, просто одним из попутчиков, кто отличается только тем что наотрез отказывается носить красный галстук. Это не очень сложно.