Вскоре вокруг Джуди образовался кружок женщин, тех самых, которые относились ко мне с пренебрежением. Она не меньше, чем я, хотела завести с ними знакомство; и это у нее получилось, благодаря ее необычности. Выходило, что не она стремилась завоевать их внимание, а они. Я начинала замечать, как они перенимали у Джуди ее жесты и выражения. Она любила говорить «смертельно» и «убийственно». Если ей что-то не нравилось, говорила «меня это сразило». Когда она о чем-то напряженно думала, покусывала большой палец. Тогда мы все еще носили платья, а она ходила в облегающих черных брюках. И это задолго до моды на них.
Одним из своих поступков Джуди доказала, что имеет право быть лидером. Она сама, без мужа, купила «кадиллак». Они с Томом давно подыскивали машину, но не находили того, что хотели. Утром, по дороге в магазин продуктов, Джуди остановилась у стоянки, увидела как раз ту машину, которую искала, поторговалась и купила прямо на стоянке. Она заплатила черт знает сколько. На весь квартал разносились поздравления и возгласы одобрения. «Чертовы итальянцы», — выругался Джон. Но Джуди все-таки получила свою машину. Все мы были преисполнены к ней признательностью. Любая из нас, скорее, поехала бы в Париж без разрешения мужа, чем купила бы без его ведома машину, тем более «кадиллак».
Джуди и я стали лучшими подругами. Из всех женщин квартала она выбрала меня. У меня никогда не было по-настоящему близкой подруги. В юности я видела, как дружат девчонки, даже иногда обмениваются кольцами в знак подтверждения этой дружбы, но для меня дружба была всегда чем-то второстепенным. Общение приносит обязанности, как и школа. С Джуди другое дело. Мы с ней встречались каждый день. Посвящали друг друга в самые интимные детали своей жизни и во все житейские проблемы. Я знала, что ее старшая дочь, если переест шоколада, отекает так, будто ее ужалил рой пчел. Она знала, что мы с Джоном каждую неделю обедаем у Лоррен. Джуди и я обычно подолгу сплетничали о Лоррен, высмеивали ее. «Как поживает ее величество королева Соединенных Штатов?» — спрашивала она утром в четверг, после нашего возвращения.
Единственно, чего не знала обо мне Джуди, было мое воровство. Много раз я испытывала искушение рассказать, ведь среди длинных разговоров летними вечерами она сама признавалась в своих неблаговидных поступках. Однажды она рассказала мне, как обманула мужа, когда они познакомились: уменьшила свой возраст на два года. Она стеснялась, что ей уже двадцать четыре года и она не замужем. Том не знал правды до тех пор, пока они не начали заполнять бланки для брачной лицензии. Я не стала рассказывать ей о своем воровстве, потому что никто не знал об этом, хотела все сохранить в тайне. Чувствовала вину перед Джуди, потому что она была со мной очень искренней. Но я оправдывала себя тем, что воровала значительно реже: с тех пор, как появилась Джуди, только один раз возникло желание украсть.