Но особой романтики от него ждать было бесполезно. В его обществе Белла чувствовала себя «своим парнем», а не девушкой. Марк щедро раздавал комплименты всем подряд, и Белла не была исключением, но его дежурные любезности быстро приелись, а других у него не было. Красноречие его было каким-то механическим, деревянным.
Белла пыталась выведать у него что-нибудь о прошлом, о личной жизни, но натыкалась на железобетонную стену безразличия. Он был человеком данного мгновения, как бы без прошлого и будущего. Пару раз он целовал ее в щечку, но даже не переставал при этом разговаривать. Какие там воздушные замки?! Эмоций здесь не хватало даже на приличный мыльный пузырь! А ведь первое впечатление было прямо противоположным…
В ту ночь он болтал без умолку, а Шон просто смотрел и улыбался. Но смотрел он так, что Белла таяла от этого взгляда. Таяла быстрее свечек, отражавшихся в глазах Шона и превращавших всю обстановку в какую-то рождественскую сказку. Он показывал свои фотографии, рассказывал о странах, в которых удалось побывать, и вообще проявил себя исключительно гостеприимным хозяином.
Когда за окнами грохотало и корабль швыряло из стороны в сторону, Белла вздрагивала, а Марк хохотал над ее страхами. Белла умоляла не давить ей на психику и даже один раз замахнулась на обидчика. Но Шон поймал ее бессильные руки, ласково и спокойно обратил все в шутку, и в сердце Беллы моментально воцарился штиль, хотя вокруг бушевала буря.
И все же Белла не могла всерьез поверить в опасность шторма, пока не увидела выловленного утопленника.
Слава богу, что он остался жив!
А вздрагивала она… Вздрагивала она от странной атмосферы. Непривычно было ночью находиться в чужой каюте, да еще с двумя кавалерами одновременно. Марк сыпал анекдотами – совсем несмешными, но все трое смеялись, как сумасшедшие. Вот и Белла смеялась и вздрагивала от нервного напряжения, от того, что голубая рубашка Шона щекотала плечо, от невидимых молний за окном и красочных фейерверков в сердце.
Наступило утро, а спать совершенно не хотелось. Но когда Белла поднялась, ее повело на ватных ногах, она покачнулась и прислонилась к Шону плечом. Он коротко улыбнулся, ласково придержал за локоть, и эта улыбка ослепила, как протуберанец утреннего солнца.
Теперь память об этой вспышке, как путеводная звезда, вела ее к Марку. Надо было поторопить этого копушу, чтобы не потерять ни минуты из отведенного на танцы времени. Белла осторожно постучалась, но отклика не последовало. Она постучала энергичнее, и в глубине каюты послышался шум. Наконец дверь приотворилась. Небритая и взъерошенная физиономия дохнула порцией крепкого перегара.