Отобрав у Зака пистолет и телефон, Фрэнси толкнула его на матрас, заставила раздеться и лечь на живот, руки за спину. Сама тоже разделась.
— Перевернись, — приказала она.
Он подчинился.
Фрэнси села на него верхом и стала ритмично покачиваться, все это время держа скобу у его горла. Время от времени она кусала его нижнюю губу, пока не пошла кровь.
Оба молчали и даже не смотрели друг на друга, и как раз в тот момент, когда у него участилось дыхание (а плоть уже, так сказать, инстинктивно прореагировала), она слезла с него, быстро оделась, велела ему встать и показать ей дорогу к выходу. Ему пришлось идти впереди Фрэнси по извивающимся коридорам — голому, с руками, связанными собственным ремнем, и приставленным к спине собственным пистолетом.
— Собираешься меня убить? — спросил Зак.
— Нет, — ответила Фрэнси.
— А что так?
— Ты же меня не убил.
— Не думал, что ты придаешь значение мелочам.
— Плохо меня знаешь.
— Ты не знаешь, что я знаю.
— Мне нужна машина.
— Стоит на улице.
— Ключи?
— В замке зажигания.
— Если ты мне врешь…
— Они в замке.
— Где мы находимся?
— Промзона в районе Орштафэльтет. Ты не заблудишься.
Дальше они шли в полной тишине. Фрэнси старалась не думать о его губах. Думала о том, как он был внутри нее, думала о пытке шумом, о пираньях, о двух придурках, которые чуть ее не утопили, о фильме, который Зак ей показал, и опять… о его теле.
Убийца, любовник, палач, мучитель…
Дьявол?
Вообще она не верили в человеческие воплощения дьявола. Просто считала, что в каждом есть его частичка.
В любом из нас есть его семя. Но, слава богу, у большинства так и не возникает случая его удобрить и взрастить.
— Пришли, — сказал Зак, остановившись перед железной дверью.
Фрэнси нажала на ручку, дверь открылась.
— Машина там, — кивнул он.
Она приставила дуло пистолета к его груди, а другой рукой провела ему по лицу, потом ударила его по голове так сильно, что он потерял сознание, закрыла за собой дверь, подбежала к машине — ключи действительно были в замке зажигания — и умчалась.
Зак лежал на полу с руками, связаными за спиной, думая то о Фрэнси, то о фильме, который ей показал. Жившая в нем жестокость началась отнюдь не там, в Югославии, а гораздо раньше, еще в детстве.
Он прекрасно помнил то ощущение, когда зло проникло в него, словно огненная волна, которую он не хотел тушить, хотя ему было очень страшно.
Он закрыл глаза и задремал, прижавшись щекой к полу, прекрасно зная, что байкеры появятся в течение суток. Его положение не назовешь невыносимым, с ним случались вещи гораздо хуже, когда Аркан со своими «тиграми» проверял его перед вступлением в братство. Голод, холод, фильм, пытка шумом и бочка с водой, которые пришлось пережить Фрэнси, — все это не шло ни в какое сравнение с той пыткой, которой подвергли его самого.