— Он больше, чем брат, он — двойник, — как-то тяжело вздохнул Алик.
— Какой такой к черту двойник?! Ты чего? Ты президент, что ли?
— Я ж говорил, не поймешь, — опять вздохнул Алик. — Сначала надо было рассказывать.
— И потом, откуда у него моя открытка в кармане? — не слушал его Николай Иванович. — Я разве с ним переписывался?
— Я сам ее туда положил, — мрачно признался Алик.
— Зачем?! — изумился Николай Иванович и вдруг обмер от страшной догадки: — Так это ты его и убил, что ли?
— Дурак ты, Колька, ей-богу! Хотя я сам виноват, конечно, не надо было тебя слушать. Его просто перехватили, понимаешь? Он меня предупредить шел.
— Ладно, — согласился Николай Иванович, — твоя взяла! Давай по порядку. Только плесни сперва — в горле пересохло.
Они неожиданно и неловко замолчали, каждый по-своему переживая ситуацию. Один — оттого, что надлежало ему рассказать, другой — оттого, что предстояло услышать. В любой дружбе, сколь бы давней она ни была, наступает минута такого молчания.
— Помнишь того типа, морячка, что увязался тогда за нами в Москве? — начал свой рассказ Алик.
Николай Иванович оценил корректность друга, но сам, тем не менее, не сдержался:
— Ты же, говоришь, слышал наш с Женькой разговор, мог бы и не спрашивать, — с затаенной обидой произнес он.
— Ну да, ну да, извини, — согласился Алик. — Конечно. Так вот, через год он в Мурманске объявился. Кэп наш меня выкликнул, говорит: дуй в ленинку на собрание. А там уже человек пятнадцать собралось, и этот во главе сидит.
— Черный полковник?
— Во-во! — кивнул Алик и усмехнулся. — Полковник.
— А как, кстати, его фамилия?
— Пантелеев его фамилия. Только думается мне — она не настоящая.
— Почему? — удивился Николай Иванович.
— После поймешь, ты слушай. Ну и говорит: так, мол, и так, собрал я вас, товарищи курсанты, чтобы предложить интересную работу. Какую — рассказывать не стал, а все ходил вокруг да около. Тут, мол, вам и разведка, и рукопашный бой, и заграница, и пальмы, и все такое прочее.
— А почему он именно вас выбрал?
Алик на минуту задумался, собрав к переносью морщины.
— Ты знаешь, я и сам в этом дерьме не раз копался. Позже, конечно, — сначала-то не до того было. Как ты считаешь, какой у меня тип лица? — неожиданно спросил он.
— Ну… восточный, наверное, — замялся Николай Иванович, — если по разрезу глаз судить.
— Так вот, мы там все такие подобрались. С Кавказа, из Средней Азии. Он нас по внешности выбирал, понимаешь?
— Понятно. Только непонятно — зачем? А тебя-то он узнал, кстати?
— Разумеется, узнал. Память у него феноменальная. Короче — я согласился. Да чего там — все согласились. Сам помнишь, какой тогда настрой был, — впереди паровоза бежали.