— Дело твое, но ноги моей у них в доме не будет!
— Как же так, доченька? А Гриша? Да и Клавка? Работящая она.
Мария была расстроена жестокой категоричностью Нади.
— Работящая… И вообще, мама, что у пас в доме делается?
Мария присела на постеленную кровать. Устало смотрела на дочь. Болело сердце.
— Зачем отец пожаловал?
— Я его не звала.
— Но и не отправила.
— Не чужой же.
— Хуже! — крикнула Надя. — Забыла, как дед чуть не помер, Гриша болел, а он письмо из города прислал — не надейся, не жди. Как ты плакала по ночам. Я не забыла. Ненавижу его! — Надя зарыдала. — Лучше бы он погиб, пропал без вести, чем столько горя.
Мария подхватила рыдающую дочь.
— Ненавижу! — кричала Надя, обнимая мать.
— Божечки… Наденька!.. Сколько злобы в тебе… — Мария не замечала, что и сама плачет, гладила, успокаивала дочь. — Опомнись! Разве я тебя этому учила?
Машина стояла посреди двора. Дед Кирилл загружал в багажник яблоки. Иван, с тряпкой в руках, наводил глянец. Зять возился в моторе. Надя резала и тщательно составляла букет цветов.
Наконец зять захлопнул крышку капота, сел за руль. Из дома вышла Мария в своем строгом костюме и села на переднее сиденье. Надя подошла к отцу:
— Не обижай маму.
— Как можно… — удивился и обрадовался Иван вниманию Нади.
Надя поцеловала деда и быстро пошла к машине.
Качались деревья, осыпались листья, промелькнул убегающий заяц. В машине уютно, работал приемник.
— Переезжай к нам, мама, — обнявши мать, сказала Надя. — У нас тебе хорошо будет. А они пусть живут, как знают. Поедем, мама…
Марии были приятны уговоры дочери.
— Спасибо, родная. По пока никак нельзя.
— Из-за Гриши? — Надя сникла.
— Дел много, и из-за него тоже…
— Ты всегда больше его любила.
Машина остановилась.
— Всех я вас люблю, доченька. — Мария нежно прижалась к дочери, поцеловала се и вышла из машины.
Иван лежал под скирдой, блаженствовал. Рядом — топорик, холщовый мешок наполовину с — орехами. Он лежал в тишине, разомлевший от теплого солнца, щелкал орехи, запуская руку в мешок.
— А я-то думаю, может, человеку плохо? — услышал рядом женский голос. — Может, помощь надобна?
Иван повернул голову. Перед ним стояла Груша с корзинкой в руках.
— Какое там плохо. Хорошо, привольно. — Щелкнул орехом.
Груша опустилась рядом, взглянула на мешок:
— Орехи брал?
— Ага, по оврагам остались. — Посмотрел в корзинку Груши. — Никак, рыжики?
— Калину ходила подсматривать, — охотно сказала Груша. — Завтра-послезавтра брать можно. Заодно рыжиков набрала.
— Царский гриб. Да и солить ты умела.
— Не забыл, — Груша усмехнулась, вздохнула. — Бежит время, на закат солнце пошло.