Вася прижался к покореженному автомобилю. Ноги дрожали. Разбитые губы и десны стабильно заливали белую рубашку и ветровку красным. Голова плыла. Нашел в себе силы выудить из внутреннего кармана сотовый. Уже не видя кнопок, набрал номер на ощупь.
— Да, Васенька. Ты где?
Ответить не смог. Все погрузилось в черноту.
* * *
Англия.
Домик у моря.
Дубовый паркет скрипнул. Блондин и чернявый остановились, глядя на дверь. Скорпион протянул брату катану со словами:
— Пригодится. В доме нашел. Выглядит как муляж, но, снимая морок, ощущаешь заточенное лезвие, справленное мастером несколько веков назад. Полагаю, трофей Зеи от времен «открытия» Англией Японии.
Сема взял катану, отстранил брата и потянулся к ручке. Обронил:
— Это мой бой. Не вмешивайся, даже если прирежут. Как я Маше в глаза буду смотреть, если не спрошу с суккуба за обманутую любовь?
— Ты хочешь ей доказать? Или самому себе? Люди физически не способны противостоять суккубам. Эти существа так задуманы. Что я скажу твоей Маше, если не выйдешь из этой комнаты?
Сема не ответил, ладонь провернула ручку. Брат схватил за катану, вырывая из руки и выкидывая в угол комнаты. Блондин повернулся с каменным лицом. Он мнения своего не изменит и все равно зайдет в ее комнату. С оружием или без.
— Я ценю твою решимость, кшатрий. Возьми вместо катаны это. — И у Сергея в руках появился меч Славы. Чернявый погладил лезвие, коснулся губами и протянул брату. — Бери. Не обожжет. Он тебя знает. Я же даю слово, что за дверь не войду, что бы ни случилось.
Сема крепко, до побелевших костяшек, обхватил рукоять и решительно потянул дверь на себя. Первый шаг был самым сложным.
Она сидела в мягком кресле посредине комнаты, обнаженная и сияющая совершенством форм и нереальной красотой. Лукавая улыбка не сползала с лица. Возле кресла сидели пантера и пума. Без ошейников и поводков.
— А вот, мальчики, и наш милый пришел. С игрушками. Милый хочет поиграться, — комната залилась мелодичным смехом.
Звери на миг повернулись к двери и тут же потеряли интерес к входящему. Пара зевков, и головы легли на лапы.
Сема продышался, подбирая слова:
— Зея, ты хорошо к нам относилась, но копаться внутри меня я тебе не разрешал. Для тебя это всего лишь похоть, для меня удар по душе. Этого я тебе простить не могу.
— Малыш злится. Малыш хочет ласки? Иди сюда. — Она расставила ноги, сползая по спинке кресла ниже. Палец лег на спелые губы, и она облизнула кончик наманикюренного ногтя.
Сема закрыл глаза, застыв у двери как изваяние.
Зея погладила кожу рук, коснулась спелых грудей с торчащими сосками. Томный голос продолжал ломать на щепки: