— У нас, положим, этого нет, — обиделись девки. — Разводятся много.
— А почему разводятся?
Девка с конца ряда огрызнулась:
— Комсомол мутит, вот и разводятся... Комсомольцы против венца. А без венца нет и свадьбы. Сойдутся без венца, бог счастья не дает...
Парунька ответила:
— Неужто такие у вас комсомольцы-то?
— Везде они одинаковы, голубушка.
— Нет, не везде...
— Уж ты не комсомолка ли? — едко спросила девка.
— Другой месяц, как записалась.
Девки зашептались разом, захохотали.
— Ба-а-т-юшки... Уже не от комсомольца ли ты понесла?
Паруньку словно ошпарили кипятком. Как могли разгадать тайну, известную ей одной?
— Откуда это вы взяли, девки, что я понесла?..
— Не за морями живем, матушка. Худая слава быстро бежит.
Парунька пошла от девок прочь.
Хозяин уже храпел в чулане. Хозяйка укладывала ребенка. Было душно в избе, пахло пометом и печеным хлебом. На деревянном примосте возилась хозяйская дочь. [Примост — нары для спанья в русской избе.]
Парунька скинула сарафан, грохнула опорками и подошла к окошку.
О стекло тихонько царапала ветками старая береза. Улица вся была залита сумерками, серело небо. За стеной далеко как-будто кто-то вздыхает.
— Кажись, божья воля, — говорит хозяйка, — сходи, Парка, подставь кадки под овес. Даровая вода для поливки.
Парунька шаркает опорками, хлопает дверью.
Небо раскалывается надвое, в ярком отсвете клубятся черные, как сажа, облака, скрипят яблони в саду.
Вслед за этим точно горох сыплется сверху на крышу, а по улице шелестит струями тяжелый ливень.
Парунька стоит на крыльце, неподвижно глядит в глубину весенней ночи и думает о своем. Страдная полоса жизни расстилается перед ней бесконечно: как обойти ее, и где тропа собственного счастья? В книжках у Федьки пишется понятливо и определенно — какой жизнь должна быть хорошей... А как она должна быть такой, Парунька не знала.
На следующей неделе городили прясла и перетрясали в сарае мякину. Хозяин был сердит и не разговаривал с Парунькой. У хозяйки упал в кадку ребенок, и она тоже ворчала на кого-то. Парунька чувствовала, что на нее.
А в субботу, когда по случаю приноса Оранской Богородицы Парунька подмывала пол в избе и в сенях, из подклети услышала она тихий разговор хозяина с хозяйкой:
— Знаю, что у тебя на уме, — говорила хозяйка.
— Лазила разве на мой ум-то?
— Не видать бы ее глазами моими...
— Что за притча?
— Подумай хорошенько — ведь дети у нас, хороший дом...
— Я за ней как за каменной стеной... Дело в руках горит. Живая, как огонь. Дети не нарадуются, так около нее и вьются. Лошадь и та к ней ластится, сама на ее голос идет.