— Я сейчас к Федору схожу. Наверно, он прибыл из волости. Дел-то у него больно много. Хотел вчера обмерять канашевский участок земли, который отдало общество под лесопилку. Видали его бабы из стада. Весь день по берегу реки ходил. И в лесу видели. Ты пока оставайся тут. Отсюда прямо к Федору и отправишься. Завидую я тебе, Марья, с таким душевным парнем хорошо жить на свете.
Ожидая подругу, Марья села у окна. Хлебным ножом счищала плесень с подоконника, вздыхая, пересаживалась к другому окну и проделывала то же самое. Ждать было тяжело и скучно. Она вышла в сени, растворила дверь, села на порог.
День обещал быть светлым и жарким. Не было на небе дымчатых пятен, точно почистили его с вечера.
Прошли мимо бабы с подойниками, пристально на нее посмотрели и стали шептаться.
— Уж наверно, обо мне судачат.
Марья ждала так долго, что прикорнула в углу и задремала.
Проснулась, когда солнышко упиралось в дверные косяки. Вскочила, стряхнула с сарафана пыль, поправила косынку.
На зверевских полях, желтых, густо-зеленых и белых от гречихи, торчали согнутые фигуры баб, а ближе, в яри, полянские бабы — полольщицы шарили голыми руками в кудрявой зелени картофеля и проса. [Ярь — яровой посев.]
Вдруг Марья увидела: по околице что есть духу пробежала девчонка, кому-то старательно помахала руками и исчезла в пряслах за сараями. За ней гуськом бежали ребятишки, а в улице отчетливо слышался бабий крик.
Марья вышла из сеней и уставилась глазами вдоль улицы.
Раскосмаченная баба, развевая сарафаном, тоже побежала вприпрыжку по верхнему порядку.
Марья, подоткнувши сарафан, встревоженно поспешила за околицу. По общественному выгону сновали взад и вперед люди. Бабы с концов полос, выпрямившись и закрыв ладонями глаза от солнца, глядели недоумевающе; одна взобралась на прясло — держась рукой за кол, спрашивала.
— Санютка... али беда какая?..
Санька Лютов ехал на лошади из стада. Он остановился на гати у пруда, и голос его прозвенел на всю околицу:
— Скорее бегите!.. Человек утонул!..
— Где, кое место, кто утонул? — галдели люди разом.
— У моста лежит, — отвечал Санька. Он повернул лошадь и поехал по запряслу к реке, скрываясь в чащобе зеленеющей нивы. [По запряслу — за изгородью.]
За мостом, на зверевском берегу, пологом и топком, бестолково гурьбился народ; издали цветились сарафаны девок. Марья отличала знакомые фигуры баб. Через мост перебегали ребятишки, иные прямо в рубахах кувыркались вниз головой с перил в широкий омут. На зеленом бархате реки подпрыгивали серебряные черепки расколотого солнца. Поодаль на мели купались девки.