Друг Фына, капитан и владелец джонки, оказался очень деловым человеком. Он не терял времени даром. Сидя в каморке рулевого, под палубой, Ю слышал, как капитан перекликался со случайными пассажирами.
— Десять долларов до города Уху! — кричал он каким-то людям на берегу.
— Плачу, — отзывались с берега.
— За сундук еще десять долларов!
— Плачу, — отзывались с берега.
Еще один пассажир был доставлен на борт джонки.
— Откуда изволит ехать ваше превосходительство? — спросил капитан.
— Из Нанкина, — отвечал голос, который показался Ю очень знакомым.
Судя по слову «превосходительство» и по ответу на ломаном китайском языке, это был заморский дьявол.
— Из Нанкина! — сокрушенно зацокал языком капитан. — Это будет стоить дороже…
— Почему?
— Ваше превосходительство как будто не изволит служить в победоносных войсках генерала Цзэн Го-фаня?
— Это тебя не касается, мой друг.
— Очень сожалею. Тридцать долларов… Нет, сорок долларов!
— Плачу, — отвечал заморский дьявол. — Но ты мошенник!
— А что будет, если у меня из-за вас отберут джонку?
— А это уже меня не касается. Вот деньги, остальное твое дело… Постой… Кто там на корме?
— Отец…
— Чей отец? Твой?
— Почтенный отец. Старый отец. Святой отец.
— Откуда он?
— Из Нанкина, ваше превосходительство.
— А это кто?
— Это мой убогий младший брат.
Капитан имел в виду Фына, который смирно сидел на палубе и теребил фальшивую косу.
Ю находился в крошечной каморке рулевого под палубой. Здесь раньше помещался груз. На нарах лежало металлическое зеркальце и одеяло.
— Зачем берешь столько пассажиров? — укоризненно прошептал Фын капитану джонки. — Это опасно…
— Нисколько, — невозмутимо отвечал капитан. — Наоборот, это лучше. Смотри, сколько иностранцев! Солдаты побоятся остановить такую джонку.
Девушка-рулевой — хозяйка каморки, в которой прятался Ю, стояла опершись на балку руля и бесстрастно смотрела вперед. Это была босоногая загорелая дочь капитана.
Ю, скорчившись, уселся на нары и услышал на палубе такой разговор:
— Иисус-Мария! Что за дьявольщина! Капитан Джонс?
— Отец Салливен? — удивленно отвечал Джонс. — Вы тоже из Нанкина?
— Что в этом удивительного, сын мой? Я прибыл туда как христианский пастырь, чтобы спасти человеческие души от дьявольских заблуждений. У меня пропуск за подписью самого Цзэн Гофаня. Но самое интересное было уже позади. Я видел всего три — четыре десятка пленных, большей частью пожилых людей, которых вели на казнь. Мне много хлопот наделал мой осел да еще этот проклятый револьвер…
— Отец Салливен, — смущенно сказал Джонс, — неужели вы были вооружены?