Ночь была жаркая, словно солнце не заходило. С запада тянуло какой-то каленой пылью. На берегу лениво болтался огонек костра. На всю окрестность прозвучал свирепый рев тигра.
В лесах над Янцзы было неспокойно. Тени у костра зашевелились.
— Звери подходят к деревне в это время?
— Нет, — тихо сказала другая тень, — это не звери.
У костра сидели грузчики. Один из них поднялся и прислушался:
— По-моему, это кто-то подает знак в горах.
— Далеко, очень далеко, — сказал другой грузчик.
На этом они успокоились. Луна высунулась из-за зубчатого гребня горы красноватым краешком.
В этот момент по ту сторону протока две маленькие фигурки перелезли через глинобитную ограду, окружавшую усадьбу Ван Чао-ли.
— Линь!
— Ю!
— Не шуми. Как ты вышел?
— Ван Чао-ли заснул и перестал меня держать. Должно быть, он видит во сне что-то очень приятное, потому что бормочет «фыншуй» и «проценты» и все время улыбается.
— Фу уехал?
— Собирается уезжать. Он боится, что его зарежут на переправе. Он клянется, что больше не будет ездить по деревням, что он не поднимется по реке выше Ичана. Куда мы пойдем?
— Сначала в деревню. Только потише, а то, слышишь, бьют в доску? Это миньтуани. Чжан Вэнь-чжи тоже не спит. Я видел огонек в закладной конторе.
Фигурки бросились к протоку. На мосту стоял деревенский сторож с пикой. Они переплыли проток пониже.
В деревне не спали. Кто-то перебегал от одного двора к другому, негромко постукивая в ворота.
Мальчики заглянули в щелочку у дверей Ван Яна. Гань-цзы спала, задрав кверху грязное личико. Рядом с ней лежала заплаканная Инь-лань, прижимая к себе котел. Под нарами ворошилась свинья.
— Отца нет, — удивленно сказал Ю. — Куда он делся?
— Молчи! Я знаю, где твой отец… Бежим туда!
— Я боюсь тигра.
— Там нет никакого тигра. Подожди… что это?
Пламя костра все так же лениво колыхалось на берегу. Ветра не было. У костра пели:
Ныне, когда поднимается волнение
И банды разбойников собираются как тучи,
Мы знаем, что небо породит храбрый союз,
Чтобы освободить угнетенных и спасти родину.
Китай был покорен, но будет свободен.
Все должны поклоняться спасителю, и так будет.
Родоначальник Минов
[14] в песне открыл свои мысли,
Император Хань
[15] пил за бешеный вихрь
С древних времен все дела решаются мужеством,
Черные тучи рассеиваются при восходе солнца…
Песня звучала торжественно, как гимн. Костер гаснул. Грузчики сидели на корточках, уставившись в тлеющие угли. Вдруг из темноты появились две фигурки.
— Кто там? — крикнул один из грузчиков, хватая головню.