После повреждения флагмана я получил приказ от адмирала Шнивинда продолжать операцию. Даже с такими силами, что оставались у нас, спасти свой конвой при встрече с нами у русских шансов не было. Однако через несколько минут мой корабль либо попал на мины, либо очень мощная торпеда чуть не оторвала ему корму. Следующий взрыв произошел под «Тирпицем», уже развернувшимся на обратный курс. Он еще кое-как мог двигаться, в отличие от нас, но было видно, что он получил тяжелейшие повреждения. Еще оставалась надежда спасти корабли, так как «Хиппер» с повреждениями справился, да и «Нюрнберг» с эсминцами возвращался. Оба этих крейсера могли взять на буксир поврежденные линкоры и попытаться отбуксировать нас до ближайшей базы. Но тут был торпедирован эсминец из сопровождения «Нюрнберга». Значит, в этой засаде не менее пяти-шести подводных лодок. А потом началось совсем что-то невообразимое, на корабли спикировали какие-то снаряды, и все оставшиеся корабли были выведены из строя. «Тирпиц» получил несколько торпед в борт, перевернулся и ушел на дно. За ним последовал Z-25. Хартманн решил удрать, его крейсер хоть и был поражен этим дьявольским снарядом, но еще мог передвигаться, но далеко не ушел. Теперь вот опять – приняли новую радиограмму. В ней говорилось о немедленной сдаче кораблей. В противном случае будем кормить рыб, а вода холодная, и максимум, что мы успеем сделать, прежде чем пойдем на дно, – это провести всем экипажем десятиминутные водные процедуры. И опять эта подпись под текстом «Командир подводной лодки «Морской волк» Ламипет». Принимать радиограммы мы можем, а передать не получается. Как доложил начальник связи – стоит сплошной шум и треск».
– Герр капитан, команда Z-29 покидает корабль, эсминец уже не спасти, – раздался спокойный голос одного из офицеров обреченного линкора, что вывело командира из прострации.
– Нам тоже не спасти свой корабль, остается только погибнуть вместе с ним. Ни о какой сдаче корабля англичанам или русским не может быть и речи. Приказываю подготовить корабль к взрыву, а команде покинуть корабль.
В это время в тридцати милях юго-восточнее разбитой эскадры разыгрывались не менее драматичные действия с конвоем фашистов. Как и предполагалось, первой в атаку вышла С-55, произведя четырехторпедный залп по самому крупному транспорту, Сушкин попал только одной. Транспорт получил небольшой крен, даже не сбавил ход, продолжал движение. На судне был затоплен один трюм, где погибло немало фрицев, и несколько вспомогательных отсеков. За лодкой началась настоящая охота. Два охотника за подлодками в течение часа сбросили не менее сорока глубинных бомб, но поразить лодку не смогли и, оставив ее в покое, бросились догонять конвой. Сушкин маневрировал умело, не давая противнику точно определить свое местонахождение. Он то нырял чуть ли не на запредельную глубину, то всплывал, то ускорялся, то замедлял свое движение, и немцы отстали от него. Лодка хоть и получила повреждения, но осталась в строю, загрузив последние две торпеды в носовые аппараты, решила идти за конвоем. Нет, это были не последние торпеды, в кормовых аппарата находилось еще две таких же. С-55 всплыла и под дизелями устремилась в погоню за конвоем. Однако до Сушкина на этот же конвой вышла в атаку неизвестная подлодка, как оказалось – английская Р-43 «Унисон». Английское адмиралтейство заинтересовалось громкими победами русских подводников здесь, на севере. Они отправили пару подводных лодок, понаблюдать, что на самом деле происходит у русских. Одной из подлодок командовал лейтенант Роберт Патрик Даниэль, недавно переведенный со Средиземноморья, где под его командой было потоплено два небольших судна противника и уничтожено артиллерией три парусника. Здесь же его суммарный тоннаж сразу вырос в десять раз после потопления двух транспортов, несмотря на приказ только вести наблюдение, и он наблюдал.