— Я вам не верю. Эшли рассказала бы мне. Она бы от меня не скрыла.
Свет Девина покрылся рябью, расходящейся от центра к краям, как круги на воде от брошенного камня.
— Эшли не знала, — ответил он. — Гений она или не гений, но одурачить ее не труднее, чем тебя. Мы с доктором Коннером использовали ее в своих интересах, и я говорил с ними за твою мать с тех пор, как она выбралась отсюда. Доктор Коннер был в курсе с самого начала, но Эшли приходилось обманывать. Вряд ли она согласилась бы помогать нам, если бы узнала, чем мы занимаемся.
— Нет, не согласилась бы. Вот этому я верю.
Девин ярко вспыхнул, стрелы электрических разрядов прошили его с головы до пят.
— Поверь мне, ведьма. Я тебе это говорю, потому что хочу, чтобы ты вернулась и забрала меня с собой. Как только ты выйдешь, я расскажу тебе, где твоя мать. Она жива и здорова.
Придвинувшись ближе к расщелине, Бонни заметила, что чернота в глубине меняет свой оттенок, по дну тянется какая-то серая полоса.
Девин продолжал мягче и вкрадчивей:
— Кэндлстон до сих пор находится на пьедестале, так что если ты решишься нырнуть, то попадешь прямо в восстановительный процесс. — Девин начал удаляться. — Ну, я пошел. А ты поторапливайся. Твоя мать недолго раздумывала. Она ненавидит темноту.
Несколько мгновений спустя он исчез, растворился во тьме быстрее, чем Бонни могла себе вообразить. Неужели тут есть скрытые ходы или ниши, где он может прятаться?
Бонни медленно приближалась к серой полосе, заглядывая в разлом с зазубренными краями. В глубине была пропасть, по стеклянному дну которой струился поток мягкого белого света. Сверху он походил на глубокую реку, текущую средь берегов мирной долины, но она не могла видеть, что там дальше по течению.
Она почувствовала притяжение, словно светопоглощающие силы кэндлстона нарастали в его нижних слоях. Если она спустится ниже, то, возможно, ей никогда больше не подняться обратно. Она заново промотала в голове объяснения охотника, соединяя вместе каналы передвижения внутри кэндлстона и представляя себе этот световой поток в виде выхода наружу.
Когда все ее чувства сосредоточились на этой пропасти, она услышала далекие смутные голоса. Хотя она не различала слов, она чувствовала их скорбный и жалостный тон, словно это стонали привидения в каменных лабиринтах. Ах, если бы понять, что они говорят. Зовут ли они ее? Или предостерегают?
Она подалась назад, обратно в черноту, чтобы немного передохнуть и успокоить свое бешено пульсирующее тело. Резкий контраст ее света и обступающей тьмы потрясал.
Когда-то давно, когда ей приходилось часто переезжать из дома в дом, она плакала по ночам, тревожась о том, что принесет ей грядущий день. Каждую ночь темнота окутывала ее покровом печали, но с восходом солнца вспыхивала новая надежда. Свет нового дня был ее правдой. А если она слышала слова поддержки, то для нее это было как луч солнца, который показывал, что все не так плохо, как кажется.