Сколько раз я ни ходил в атаку, меня всегда охватывала такая ярость, что я почти не отдавал себе отчета в своих поступках. Слева и справа слышатся разрывы ручных гранат, автоматные очереди, винтовочные выстрелы, сливающиеся с криками людей, повелительными голосами командиров. И вот вражеская траншея. Разом приходишь в себя.
На бруствере траншеи залегли два молодых снайпера, прикрывая своим огнем товарищей, ведущих атаку на второй рубеж противника: неповоротливый, великан с виду, Сергей Найденов и щуплый, ловкий, как бес, Николай Смирнов.
Как-то раз ребята попросили Найденова встать на весы: сто шестнадцать килограммов потянул. А легкость его движений изумительна. Винтовка у него в руках казалась игрушечной. Заряжал он ее осторожно, брал двумя пальцами рукоятку затвора, боясь, как бы чего не сломать. Хороший парень — спокойный, уступчивый и отважный.
— Сергей! Здорово получилось, а? Только вчера вечером гитлеровцы орали: «Рус! Сдавайсь, идем на Ленинград!» — сказал Смирнов. — А сегодня уже мы бьем им морды. Да ты, Сережа, глянь, как они тикают, легавой так не успеть.
— А ты не любуйся, а стреляй.
Рядом со мной лежал низкорослый силач снайпер Пузанов. Говорили, что он с двухпудовой гирей играет, как ребенок с мячом.
— Товарищ командир, глянь сюда. Вон в развалинах станции позади наших немцы объявились. Видишь?
— Вижу.
Я неотрывно стал следить за немецким офицером, который с небольшой группой солдат пробирался к развалинам вокзала станции Лигово. Прежде чем открыть по ним огонь, нужно было установить количество немцев и их намерения.
К кирпичным развалинам станции, переползая от воронки к воронке, пробирались все новые и новые группы вражеских автоматчиков. Ясно, враг накапливал силы с расчетом внезапно ударить во фланг нашим атакующим частям. Чтобы сорвать этот план, я подал снайперам команду открыть огонь.
Смирнов даже языком прищелкнул от удовольствия, освобождая обойму за обоймой. Найденов не спеша, с толком посылал пулю за пулей; глаза его блестели, на кончике носа висела капелька пота.
Гитлеровцы, попав под губительный огонь снайперов, прекратили продвижение вперед, залегли.
Вдруг лежавший рядом со мной снайпер Пузанов молча прижал к груди колени и медленно скатился на дно траншеи. Послышался его тихий голос:
— Пить! Пить! Пить!
Вскоре к раненому подбежал санитар:
— Нельзя тебе пить, браток, брюхо прострелили.
Немцы, укрывшиеся в развалинах, открыли бешеную автоматную стрельбу. Не больше пяти минут вели мы бой с вражескими автоматчиками, хотя их было в несколько раз больше, чем нас, снайперов. Но долго состязаться в стрелковой дуэли с нами они не могли. Все реже и реже раздавались их автоматные очереди и вскоре совсем утихли.