— Нет, а что?
— Как же мы его найдем, если не знаем даже, откуда он стреляет?
— Сережа, ты ведь знаешь волчью повадку фашистов: они в одиночку на охоту не ходят, а целой стаей.
— А у тебя что, нет напарника?
— Нет. Захаров ранен в прошлом бою, еще из госпиталя не вернулся.
Втроем мы ушли в роту Акимова. До наступления полной темноты не сводили глаз с рубежа противника, осматривали внимательно каждую ржавую банку, лохмотья, которые валялись на бруствере немецкой траншеи, но ничто не вызывало подозрения, что именно там мог притаиться вражеский стрелок.
Найденов поднял голову от окуляра прицела, поморщился от боли, стал растирать рукой онемевшую шею, недружелюбно глядя на Бодрова.
— Сережа, ты чего на меня злишься? Я тут при чем?
— Как при чем? — крикнул Сергей. — Где без тебя могли обойтись, там ты тут как тут, а у себя под носом проглядел гадюку! Вот теперь ищи ее целыми днями.
Бодров дружески положил руку на плечо товарищу:
— Эх, Сережа, Сережа! Я тебя понимаю. Скорей бы шли наши в наступление, а то стыдно перед товарищами: они гонят гитлеровцев вон с нашей земли, а мы все топчемся на одном месте, разглядываем эти банки, тряпье, ругаем друг друга за то, что опередил убить врага. Выгнать бы их в поле, там бы сподручнее было бы.
В канун годовщины Великого Октября всю ночь шел ледяной дождь. Хотелось прижаться к чему-то теплому, согреть дрожащее от холода тело… Но враг близко, нужно зорко охранять город Ленина — колыбель пролетарской революции.
На заре дождь прекратился, подул морозный северный ветер. Небо на востоке порозовело, как бы от натуги, с какой оно сдерживало рвущееся из-за горизонта солнце. Но сдержать восход оно было не в силах: заря расступилась, пропуская огненный шар. Земля озарилась ясным, но негреющим светом. Вокруг, насколько хватает глаз, все оделось в сверкающий серебром наряд. Тоненькие веточки кустарника украсились множеством ледяных сосулек, а из прошлогоднего птичьего гнезда свисала огромная седая водяная борода, схваченная морозом. При малейшем дуновении ветра все это колебалось, дрожало, излучая радужный блеск. Ледяные пальчики, ударяясь друг о друга, издавали чуть слышный протяжный мелодичный звон.
Крохотные иглы инея, подхваченные ветром, медленно кружились в воздухе и осыпали руки и спины стоявших в траншее солдат. Это первое ясное морозное утро щедро разметало осенние краски. Даже сухая, без единого сучка дровина, вся искалеченная, торчащая в нейтральной зоне, и та заиграла своим серебристым нарядом в лучах утреннего солнца.
Не хотелось думать о том, что при такой красоте наступающего нового дня может пролиться кровь, овдоветь женщина, осиротеть ребенок.