Старший лейтенант весело посмотрел на Ульянова:
— А нам сказали, что ты глухарей бьешь…
Снайпер искоса взглянул на командира взвода Петрова.
Дружески пожав Ульянову руку, старший лейтенант поблагодарил за бдительность и спросил:
— Где же рация, с которой ты его разлучил?
Ульянов передал винтовку красноармейцу Котову, а сам быстро и ловко полез на дерево.
Когда рация была снята, Котов, возвращая винтовку Ульянову, зло прошипел:
— Эх ты черт таежный, не мог живым взять! Не видишь, что творится кругом?
Ульянов огрызнулся:
— Чего ты ко мне пристал? Таежник, таежник! Нужно было его снять, вот и стрельнул!
Присутствие вражеского радиста в нашей зоне еще раз подтвердило, что немцы ни на минуту не выпускают из поля своего зрения лесные высоты.
Старший лейтенант обратил внимание командиров взводов на тот факт, что немецкий радист обязательно сообщил своим, что господствующая высота занята русскими, значит, противник начнет ее бомбить. Командир роты приказал Петрову срочно снять с высоты людей и отвести их к грунтовой дороге.
Мы подошли к западному склону высоты и стали ждать возвращения нашей разведки, которая действовала впереди роты.
Политрук Васильев спросил Ульянова:
— Это правда, что ты любишь полакомиться лесной дичинкой?
Лицо Ульянова покрылось легким румянцем, густые черные брови поднялись кверху. Он медлил с ответом. Вопрос политрука напомнил ему о мирных днях, когда он уходил на охоту в тайгу и приносил своей матери богатую добычу. Они жили вдвоем, отца убили кулаки во время коллективизации. Вся забота о матери и хозяйстве лежала на его плечах, он любил охоту и был хорошим стрелком.
— Да, товарищ политрук, приходилось всяко. Мать, бывало, готовила на обед и глухарей, и бекасов, и куропаток — все, что водится в нашем краю. А здесь вот приходится охотиться на другую дичь. — Он указал глазами на убитого эсэсовца и продолжал: — Из этой дичины обеда не сваришь, только аппетит испортишь.
К командиру роты подбежал снайпер Бодров и торопливо доложил:
— Немцы в составе около роты продвигаются по склону оврага в сторону высоты.
В это время в воздухе появилось несколько вражеских бомбардировщиков; сделав крутой разворот над высотой, самолеты стали заходить на бомбежку. «Успел ли Петров отвести своих людей или они еще на холме?» — этот вопрос тревожил нас больше всего.
Вражеские пикировщики, блестя на солнце желтыми плоскостями, стали опорожнять свои кассеты. Свист падающих бомб, глухие взрывы нас не пугали мы уже привыкли к ним; бойцы лежали, плотно прижавшись к земле, возле стволов деревьев, не сводя глаз с оврага.