— У кого семья, Манечка? — спрашивает Виктория Ивановна, появляясь в окне.
Маня не успевает ответить. Ее перебивает Люся:
— У Данетотыча, мама, у швейцара нашего. Громадная семья! Жена и восемь человек детей! Они в деревне живут.
— И славные детки? — интересуется Виктория Ивановна.
— Прелестные! — с жаром расписывает Люся. — Все блондины с черными глазами! А у самой маленькой девочки на ручке шесть пальчиков!
Мы от души веселимся: никаких деток — ни с пальчиками, ни без пальчиков — у Данетотыча нет.
— Скажите на милость, шесть пальчиков! — поражается Виктория Ивановна и, спохватившись, спешит к плите, где, может быть, пригорает «гусарская печень»…
— Вот что я вам скажу! — И Стэфа отчеканивает раздельно, упираясь пальцами в круглый стол и покачиваясь в такт своим слезам: — Сейчас… Я… Иду… К нему… К Горохову. Вот!
— И что ты ему скажешь?
— Что я ему скажу? Скажу: «Не-хо-ро-шо!»
— Немного!
— Могу сказать и больше, — продолжает Стэфа. — По арифметике, скажу, мы вас ни о чем не просили, так? Так. Мы ее еще в младших классах проходили и теперь сами повторили. А по геометрии и алгебре с нами никто не занимался, так? Что же нам — пропадать? Так? Вот что я ему скажу!
— Очень грубо! — сердится Маня. — Грубо и неблагодарно.
Он нас пожалел — он дал нам задачи по геометрии. Он многим для нас рискнул! А мы…
Но Стэфа упрямо перебивает ее:
— Нет, я с ним еще о другом поговорю, с Гороховым! Хорошо, скажу, не давайте нам задач по алгебре — ну и что получится? Почти весь класс провалится, так? И тогда, тогда станет ясно, что с геометрией дело было нечисто. Кто-то дал нам задачи — мы и решили. А по алгебре мы задач не получили — ну и утонули, как котята в помойном ведре! Так?
Позабыв всякую осторожность, мы все в запальчивости кричим друг на друга не хуже, чем Стэфка.
Она продолжает вопить:
— Вы как хотите. А я сейчас пойду к Горохову.
— Нет! — останавливает ее Маня. — Нельзя тебе одной идти. Если дело раскроется, скажут: «Какие нахалы эти поляки!»
— Пусть со мной Саша пойдет, — предлагает Стэфа.
— Еще того не легче! — недовольна Маня. — Скажут: «Это все поляки и евреи воду мутят!» Пусть с вами идет кто-нибудь из русских девочек…
— Я! — вызывается Люся.
Уговариваемся: пойдем в пять часов. До тех пор, говорит Маня, у Горохова побывает врач. Еще условливаемся: к четырем часам я зайду за Стэфкой, потом мы вместе с нею забежим за Люсей. И тогда все втроем на Шопеновскую улицу: к Горохову.
В общем, «штучка», придуманная Маней, состояла в том, что Горохов дал ей экзаменационные задачи по геометрии. Она передала их нам, а мы — руководителям всех групп для отстающих.