— Я не хочу в палату, — Настёна засунула руки в карманы и обернулась к пожилой женщине. — Чего я там не видела?
— А чего ты тут не видела? — нянечка слегка отжала тряпку, надела её на швабру и начала вытирать пол. — Глупые вы все, молодые. Тебе жизни осталось — пять дней, а ты своего счастья не понимаешь. Шла бы полежала, книжечку какую почитала, что ли… Чего толку в окно-то глазеть?
— А чего толку бока пролёживать? Жизнь долгая, ещё належусь, — беспечно ответила Настя.
— Ну да, належишься… Как же, жди… — женщина сочувственно покачала головой. — Дурёхи вы, дурёхи! Думаете, родили, всё и закончилось? Как же, закончилось. Всё только начинается. Это ж на всю жизнь крест, да такой, что не снимешь. Закончилось…
— Почему вы так со мной разговариваете?! — неожиданно в душе Насти всколыхнулась неприязнь к этой странной женщине со шваброй в руках.
— Шла бы ты в палату, а то только под ногами крутишься, — недовольно бросила нянечка. — Я тебе говорю — ты не веришь. Дело твоё. Вот выпишут тебя домой, ты меня ещё сто раз вспомнишь. Належится она…
Задевая о банкетки шваброй и бубня что-то себе под нос, уборщица стала удаляться по коридору. Глядя ей вслед, Настя с жалостью улыбнулась. Бедная женщина! Среди тряпок и швабр она совсем разучилась радоваться жизни. Видеть мир в чёрно-белых тонах — это великое несчастье. Теперь, когда на свете есть маленькая Катюша, всё изменится к лучшему. А как же иначе? Они с Леонидом так долго ждали появления малышки, что по-другому просто и быть не может!
Взглянув на часы, висящие в рекреации, Настя нащупала в кармане жетон и пошла к телефону-автомату.
— Алло, мам, ты? — стараясь не шуметь, она забилась в угол лестничной площадки и прикрыла трубку рукой. — Мам, это я, привет!
— Привет! Как ты там? — из-за плохой связи голос матери звучал тихо-тихо, как будто она говорила из глубокого подземелья.
— Мам, говори громче, я ничего не слышу!
— Я говорю, как ты там?!
— У меня всё хорошо. Сегодня мне приносили Катеньку, только я не смогла её как следует разглядеть, она была завёрнута, как кулёк, в сто пелёнок, один нос торчал наружу.
— Какая она хоть есть-то?!
— Не знаю! — Настя тихо рассмеялась.
— Что значит не знаю?! — с волнением проговорила Марина Дмитриевна. — Какого цвета у неё глазки? Как у тебя, голубенькие?
— Какие там глазки, она спала, как сурок!
— Ну вот… — расстроилась мать. — Ничего-то ты толком не знаешь. Собственного ребёнка и то разглядеть не можешь.
— Мам, послезавтра нас выписывают, вот и увидитесь, сама всё рассмотришь. Кстати, о выписке. Ты Лёнечке дозвонилась? Врач говорит, он должен подъехать сюда к двенадцати с моими документами и всем необходимым для Катюшки.