Психиатр

Охотиться можно по-разному.

Можно вообще не охотиться, а ездить с водкой и закуской, иногда и без ружья.

Можно развлекаться стрельбой по тарелочкам.

Можно положить приманку и затаиться неподалеку. Рано или поздно добыча (слово «жертва» здесь совершенно неуместно) объявится. Но когда это случится, предсказать невозможно. Может, сегодня, может, завтра, может, послезавтра или через неделю… Никакого терпения не хватит, да и радость будет не та, перегорит. Способ муторный, но зато безопасный. Если что не так, то можно себя не обнаруживать, из тени не выходить. Пока ты, образно говоря, не поднял ружье, ты не охотник, а гражданин.

Преследование дает результат быстрее. Преследовать интереснее, чем сидеть в засаде. Некогда скучать, время бежит незаметно, сердце бьется в упоенье, заветный миг приближается, вот-вот еще немного, еще чуть-чуть, и добыча окажется в руках… Все здорово и замечательно, но во время преследования можно легко обнаружить себя, привлечь чье-то внимание, спугнуть добычу и остаться ни с чем. Это в лучшем случае. В худшем можно навсегда потерять возможность охотиться. Но такой вариант — это не для меня. Я достаточно умен и осторожен, поэтому не собираюсь становиться чьей-то добычей. Я — Охотник, а не добыча! Именно так — с большой буквы. Охотник-одиночка.

Одиночкам недоступен самый результативный способ охоты — облавный, но им не приходится делиться радостью победы с другими загонщиками. Добыча целиком моя, и успех тоже. Делиться я не люблю. Каждый сам за себя, каждый сам для себя, каждому — свое, разве не так? Чужого мне не надо, но и своим я делиться не собираюсь. Да и как можно это сделать?

Самый правильный способ охоты — прийти в нужное время и место, взяв добычу. Теплую, трепыхающуюся, волнительно податливую… Разумеется, для того чтобы вычислить место и время, надо пораскинуть мозгами, с кондачка такие дела не делаются. Но чем-чем, а умом меня мать-природа не обделила, что не додала в плане внешности — компенсировала мозгами.

Недаром же профессор Утягин на одной из своих лекций сказал, по-простецки указав на меня пальцем: «Вы тут все фармацевты, один он — аптекарь!» В устах заведующего кафедрой фармакологии «аптекарь» было наивысшей похвалой. На нашем курсе он больше никого «аптекарем» не называл. Так-то вот, пустячок, а приятно. Запомнилось. Приятное всегда запоминается, впрочем, как и неприятное. Я вообще на память не жалуюсь, она у меня цепкая.

Аптекарь…

Самому мне старинное мелодичное слово «аптекарь» нравится куда больше, чем царапающее слух современное «фармацевт». Английское «фармацист» еще хуже, а китайское «яоцзиши» звучит ничего. Яо-Цзи-Ши… Так и тянет тянуть его нараспев, хлопая в ладоши. А по-японски «аптекарь» — «якудзаиси», от слова «якудзаи» — «лекарство», а не от названия якудзы — их национальной мафии. Но сходство мне нравится. Я ведь и сам такой же: суровый, храбрый и решительный, как парни из якудзы. И так же, как они, люблю утверждать свою власть над миром, только способ у меня свой, особый. У каждого свой путь к истине и способ самоутверждения.