— Не нарушайте вашу жизнь, — сказал он им. — Иначе эта болезнь погубит не одного человека, а троих.
Даже умирая, он показывал своим сыновьям, с каким уважением относится к их жизни. Неудивительно, что, когда сыновья приходили к нему, нежности и шуткам не было конца.
— Когда люди спрашивают меня, стоит заводить детей или не стоит, я никогда не даю советов, — сказал Морри, глядя на фотографию своего старшего сына. — Я просто говорю: «Нет в мире ничего лучше, чем иметь детей». И все. И этому нет никакой замены. Этого не заменит ни друг, ни возлюбленная. Если вы хотите приобрести опыт полной ответственности за другое человеческое существо и хотите научиться любви и глубочайшей близости, тогда заводите детей.
— Значит, если бы пришлось начать сначала, вы бы снова завели детей? — спросил я.
Я взглянул на фотографию. На ней старший сын целует Морри в лоб, а Морри, закрыв глаза, смеется.
— Завел бы я снова детей? — Морри с удивлением посмотрел на меня. — Да я бы не упустил такую возможность ни за что на свете. Хотя… — Морри сглотнул и положил фотографию на колени. — Хотя и приходится за это дорого расплачиваться.
— Потому, что придется их покинуть?
— Потому, что придется их скоро покинуть.
Он сжал губы, закрыл глаза, и я увидел, как по его щеке покатились слезы.
— А теперь, — тихо попросил он, — ты рассказывай.
— Я?
— Про свою семью. Я знаю, у тебя есть родители. Я познакомился с ними давно, на выпускной церемонии. И еще у тебя есть сестра, правда?
— Правда.
— Старшая, да?
— Старшая.
— И брат?
Я кивнул.
— Младший?
— Младший.
— Как у меня, — заметил Морри. — У меня тоже есть младший брат.
— Как у вас, — сказал я.
— И он тоже был на выпускной церемонии, правда?
Я закрываю глаза и тут же вижу нас всех, какими мы были шестнадцать лет назад. Горячее солнце, синие мантии, мы щуримся от солнца и обнимаем друг друга, позируя для фотографии, и кто-то говорит: «Раз, два, три-и-и…»
— Что случилось? — спрашивает Морри, замечая, что я вдруг притих. — О чем ты задумался?
— Да так, ни о чем, — отвечаю я и меняю тему разговора.
А дело в том, что у меня действительно есть брат, кареглазый блондин, на два года младше меня. Он так не похож на меня и на мою темноволосую сестру, что мы, бывало, дразнили его подкидышем. «Незнакомцы оставили тебя у нас на крыльце и когда-нибудь вернутся за тобой», — уверяли мы его. Он плакал, а мы все равно твердили свое.
Мой брат рос, как растут многие младшие в семье дети: всеми любимый, избалованный, но с истерзанной душой. Он мечтал стать актером или певцом; за обедом он проигрывал перед нами целые телеспектакли, исполняя в них все роли подряд, не в силах при этом скрыть своей сверкающей улыбки. Я был хорошим учеником, он был плохим; я был послушным, он вечно нарушал правила; я держался подальше от спиртного и наркотиков, он перепробовал все на свете. Вскоре после окончания школы он переехал в Европу, предпочтя тамошний, менее торопливый, с его точки зрения, образ жизни. И все же он оставался в семье любимчиком. Когда он приезжал нас навестить, в присутствии этого забавного, необузданного парня я чувствовал себя скованным, консервативным.