— Пойдешь к нам? Офицером будешь…
— Пошел бы, да грамоты маловато.
А откуда было взяться той грамоте, когда учиться больше трех зим не пришлось. Одиннадцати лет, лишившись отца, Илюха остался за старшего мужика в бедняцкой семье. Батрачивший всю жизнь отец обзавелся только при Советской власти землицей в лошаденкой, да почти не попользовался ими. Не выдержало здоровье, подорванное непосильным трудом. С самых ранних лет Илюха стал зимой уходить в Донбасс на строительство железной дороги. Так что было не до учебы.
И ничего с полковой школой не вышло.
Но все же в сержанты Воронова произвели — уж больно хорошо знал он свое дело. И с успехом стал обучать новобранцев.
Продолжал он готовить пулеметчиков и после начала войны. А когда просился на фронт, его и слушать не стали. Просто перевели в запасный полк.
— Начальству виднее, где вы нужны, — коротко отрезал политрук, когда сержант пытался обжаловать этот перевод.
Воронов хмуро опустил глаза.
— Да пойми ты, парень, — политрук перешел на неофициальный тон, — в бою, как ты там храбро ни действуй, стрелять будешь только из одного пулемета. На два не разорвешься. А тут — если научишь, скажем, сто человек, то я по фашистам одновременно сможет палить сотня пулеметов. Вот и соображай, где ты Родине полезней — тут или на фронте?
Довод политрука казался неотразимым, приходилось соглашаться, но через день-другой Воронов снова вырывал из школьной тетрадки листок бумаги, чтоб вновь вывести непослушными буквами очередной рапорт.
Однажды — это было уже в запасном полку — после еще одного такого рапорта, написанного пусть не по всем правилам орфографии, но зато от чистого сердца, Воронова отправили наконец о маршевой ротой на фронт.
Но и тут ему пришлось заниматься все тем же: обучать бойцов пулеметному делу. На том участке Юго-Западного фронта, куда он попал, стояло длительное затишье, лишь изредка прерываемое боями, о которых в сводках Совинформбюро сообщалось, как о боях местного значения.
Он чувствовал себя каким-то раздвоенным. Воронов понимал, что обучение бойцов — это ведь тоже для фронта. Но в то же время оставалось чувство неудовлетворенности. Он должен сам, только сам пойти в бой.
И случилось так, что свое боевое крещение он получил в знаменательный день, когда отмечалась двадцать четвертая годовщина Красной Армии. Этот первый бой навсегда остался в его памяти. 23 февраля 1942 года пулемет поддерживал вылазку стрелковой роты. Двоих из расчета Воронова убило, двоих ранило, и он один остался за своим безотказно действовавшим «максимом», продолжая поддерживать стрелков, пока те не продвинулись вперед.