Прежде чем Гилберт успел ответить, я сказал:
— Гилд, нельзя от него такого требовать. Это все же его отец.
— Нельзя, да? — он недовольно уставился на меня. — Если его отец невиновен, так это для его же, отца, то есть, пользы.
Я промолчал.
Лицо Гилда постепенно прояснилось.
— Ладно. Тогда, сынок, я, скажем, отпускаю тебя под честное слово. Если отец или еще кто-нибудь о чем-нибудь тебя попросит, обещай, что откажешься, потому что дал мне честное слово, что ничего предпринимать не будешь.
Я сказал:
— Это приемлемо.
Гилберт сказал:
— Да, сэр, я даю вам слово.
Гилд плавно повел рукой:
— О’кэй. Ну, беги.
Юноша, вставая, сказал:
— Спасибо большое, сэр, — а потом обратился ко мне: — Вы будете…
— Если не торопишься, — сказал я, — подожди меня в коридоре.
— Обязательно. До свиданья, лейтенант Гилд, и спасибо. — Он вышел.
Гилд сгреб телефон и приказал найти и доставить ему «О помпезности» со всем содержимым, после чего заложил руки за голову и откинулся в кресле.
— Ну и что?
— Можно только догадываться.
— А вы что, все еще думаете, что убийца — не Винант?
— Какая разница, что я думаю? Считая то, что вы получили от Мими, у вас на него набралось достаточно.
— Разница очень большая, — заверил он. — Очень бы мне хотелось знать, что вы думаете и почему.
— Моя жена думает, что он пытается выгородить кого-то другого.
— Да ну? Г-м-м. Я не из тех, кто недооценивает женскую интуицию и, извините меня, миссис Чарльз потрясающе толковая женщина. И на кого же она думает?
— По последним сведениям, этого она еще не определила.
Он вздохнул.
— Что же, может быть, эта бумага, за которой он послал сына, что-нибудь прояснит.
Но бумага в тот день ничего не прояснила: люди Гилда не смогли ее найти, как и не смогли найти книги под названием «О помпезности» в комнатах убитой женщины.
Гилд снова вызвал рыжего Флинта и принялся снимать с него стружку. Толстяк потел так, что сбросил, должно быть, не меньше десяти фунтов, но упорно стоял на том, что Гилберт не имел решительно никакой возможности и дотронуться до чего-либо в квартире, а за все время дежурства Флинта никто вообще ничего не трогал. Он не мог вспомнить, видел ли книгу «О помпезности» — однако, он не производил впечатления того, кто запоминает названия книг. Он изо всех сил старался быть полезным и выдвигал всякие идиотские предположения, пока Гилд, наконец, не выставил его прочь.
— Мальчишка, наверное, ждет меня, — сказал я. — Думаете, вам стоит с ним еще побеседовать?
— А вы?
— Я думаю, нет.
— Тогда все. Стойте, но кто-то же взял эту книгу, и я намерен…
— Зачем? — спросил я.