— Опять выпендриваешься, — сказала она. — Хочешь, чтобы все видели, какой ты герой — даже пуля не остановит.
— Не злобствуй.
— Буду злобствовать. Я не собираюсь, чтобы ты…
Я прикрыл ей рот ладонью.
— Я хочу видеть Йоргенсенов вместе, в домашней обстановке. Я хочу видеть Маколея, и хочу видеть Стадси Бэрка. На меня же со всех сторон давят. Хватит! А то тычут, как слепого щенка. Пора самому во всем разобраться.
— Ты ужасно упрямый, все-таки, — недовольно сказала она. — Пять часов только. Приляг, одеваться еще не пора.
Я пристроился на диване в гостиной. Мы послали за вечерними газетами. Выяснилось, что Морелли нанес мне две раны (это по сообщению одной газеты, а согласно другой — целых три), когда я пытался арестовать его за убийство Джулии Вулф, и что я при смерти — настолько при смерти, что ни навестить меня, ни переправить в больницу невозможно. Рядом с фотографией Морелли была помещена и моя — тринадцатилетней давности, в какой-то дурацкой шляпе. Я вспомнил, что так меня сфотографировали, когда я занимался взрывом на Уолл-стрит. Дополнительные сообщения по убийству Джулии Вулф были, по большей части, маловразумительны. Мы читали их, когда прибыла наша штатная гостьюшка, Дороти Винант.
Голос ее я услышал уже из передней, когда Нора открыла ей:
— Внизу не захотели передать вам, что это я. Пришлось тайком пробираться. Пожалуйста, не прогоняйте меня. Я могу помогать вам ходить за Ником. Я все буду делать. Нора, ну пожалуйста.
И только тут Нора смогла вставить:
— Заходи.
Дороти вошла и вытаращилась на меня.
— Но… но в газетах пишут, что вы…
— Я похож на умирающего? С тобой-то что приключилось?
Нижняя губа у нее распухла, в уголке был порез, на щеке — синяк, на другой — две царапины от ногтей, а глаза красные и припухшие.
— Мамочка избила, — сказала она. — Вот, смотрите. — Она сбросила пальто на пол, расстегнула платье, оторвав при этом пуговицу, вытащила руку из рукава, спустила платье и показала спину. На руке были темные синяки, а на спине — красные полосы крест-накрест. Она заплакала. — Видите?
Нора обняла ее.
— Бедненькая.
— За что она тебя избила? — спросил я.
Она отвернулась от Норы и опустилась на колени возле дивана. Подошла Аста и потрогала ее носом.
— Она решила что я… я пришла к вам рассказать про отца и Джулию Вулф. — Слова ее прерывались рыданиями. — Она затем и пришла сюда… выяснить… а вы ее убедили, что это не так. Вы… вы внушили ей… и мне тоже… что вам до всего этого дела нет… и все было хорошо, пока она не прочла в газетах… Тогда она поняла, что вы обманываете… что вы этим занимаетесь… И она избила меня… Хотела, чтобы я ей рассказала… что я сказала вам…