Гилд кисло посмотрел на него.
— Сразу бы так и говорил. Где ты был в тот день, когда ее пришили?
Коротышка подскочил, словно его булавкой укололи.
— Ради Христа, что вы, лейтенант? Думаете, я в этом замешан? Да с какой стати мне против нее замышлять?
— Так где же ты был?
Вислые губы Нунхайма нервно задергались.
— Какого числа ее…
Вышла крупная женщина с чемоданом в руке. Одета она была по-уличному.
— Мириам, — сказал Нунхайм.
Она окинула его ничего не выражающим взглядом и сказала:
— Не люблю ворья, а если бы и любила, то уж не тех, которые при этом стучат. А если бы и любила воров, которые стукачи, то уж не тебя. — Она направилась к входной двери.
Гилд, схватив Нунхайма за рукав, чтобы тот не побежал вслед за женщиной, повторил:
— Так где ты был?
Нунхайм завопил:
— Мириам. Не уходи. Я буду хорошо вести себя, и буду все делать. Не уходи, Мириам!
Она вышла и хлопнула дверью.
— Пустите меня! — взмолился он. — Дайте мне вернуть ее. Жить без нее не могу. Я только верну ее и тут же расскажу вам все, что вам угодно. Пустите меня. Не могу без нее.
Гилд сказал:
— Чушь. Садись. — Он толкнул коротышку в кресло. — Мы пришли сюда не затем, чтобы любоваться на твои майские пляски с этой бабой. Так где ты был в тот день, когда девицу убили?
Нунхайм закрыл лицо руками и зарыдал.
— Тяни волынку, — сказал Гилд. — Я тебя так отшлепаю, что мозги вытекут.
Я налил в стаканчик виски и дал Нунхайму.
— Спасибо, сэр, спасибо. — Он выпил, закашлялся, вытащил грязный платок и обтер лицо. — Мне сразу не вспомнить, лейтенант, — запричитал он, — может, я был у Чарли в тире, а может и здесь. Мириам вспомнила бы, если б вы мне только разрешили догнать ее.
Гилд сказал:
— К черту Мириам. Тебе не хотелось бы загреметь в кутузку за беспамятство?
— Дайте же мне минуточку, лейтенант. Я вспомню. Вовсе я и не тяну волынку. Вы же знаете, я с вами всегда начистоту. Просто я сейчас в расстройстве. Посмотрите на мою руку. — Он поднял правую руку, демонстрируя нам распухшее запястье. — Всего одну минуточку. — Он закрыл лицо руками.
Гилд подмигнул мне, и мы стали ждать, когда же у коротышки заработает память.
Внезапно он убрал руки с лица и расхохотался.
— Черт возьми! Поделом мне было бы, если б вы меня зацапали. В тот день я был… Стойте, я покажу вам. — Он вышел в спальню.
Прошло несколько минут. Гилд позвал:
— Эй, нам что, всю ночь ждать? Пошевеливайся.
Ответа не было.
Когда мы вошли в спальню, она была пуста. Мы открыли дверь в ванную — тоже пусто. Только открытое окно и пожарная лестница.
Я ничего не сказал, и лицо постарался сделать не слишком выразительным.