Мимо проходит старик в панаме, с сигарой во рту.
— Ну, посмотри на этого, — говорит Эдди. — Спорить могу, щас бросит свою сигару на променаде.
— Да? — отзывается Ноэл. — Ну и что с того?
— А то, что она провалится в щель и начнет там гореть. И сразу пойдет вонь. А дерево пропитано химикатами и тут же дымит. Вчера поймал мальчишку — ему и четырех нет, — засунул в рот себе сигарный окурок.
Ноэл морщится:
— И что же?
Эдди отворачивается.
— Да ничего. Просто надо быть поосторожнее, вот и все.
Ноэл запихивает в рот целую сосиску.
— Ну, с тобой, парень, со смеху помрешь. Ты что, всегда такой веселый в день рождения?
Эдди молчит. Рядом с ним снова присаживается тоска. Он уже к ней привык и весь подбирается, словно освобождая ей место, как для вновь вошедшего пассажира в переполненном автобусе.
Эдди думает о предстоящей ему сегодня работе. Заменить разбитое зеркало в комнате смеха. Сменить крылья на машинах автодрома. Клей, надо заказать еще клея. Эдди думает о тех беднягах в Брайтоне. Интересно, кто у них там главный?
— Когда сегодня закончишь? — спрашивает Ноэл.
Эдди вздыхает:
— Работы будь здоров. Понятное дело. Лето. Суббота.
Ноэл вопросительно смотрит на Эдди:
— Мы можем быть на бегах к шести.
Эдди вспоминает о Маргарет. Он всегда вспоминает о ней, когда Ноэл говорит о бегах.
— Брось ты. Это твой день рождения, — напоминает Ноэл.
Эдди тычет вилкой в остывшую яичницу, которой ему уже не хочется.
— Ладно, — соглашается он.