— Ваше Сиятельство, я не льстив и потому отвечу вам словами Иова Многострадального: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?»
Воцарилась тишина. Кастелян ожидал, что за молчанием последует вспышка негодования. Но Бертольфин, обойдя твердо стоявшего Адриена, свесила голову на грудь, и ее губы скрыли оскал челюстей.
— Зачем ты не прочел начало этого стиха — «Ты говоришь, как одна из безумных»?
— Затем, что его читать не следовало, Ваше Сиятельство.
— Ты учился в монастыре?
— Да, у святого Корнелия в Нордларе.
— Почему не принял постриг?
— Суетный мир позвал меня.
— Ты мог бы возглавлять посольства от государей к государям. Боюсь, сьер Адриен, ты станешь сожалеть, что оказался в Лансхольме. Ступай.
Менее чем за месяц Адриен услышал об Альберте все, что надо было знать. Год или около того всплывали из глубин умолчания подробности, знать которые не обязательно, но любопытно. Один вопрос остался без ответа, и Адриен не спешил задать его, разумно опасаясь, что его слова дойдут до Бертольфин, но однажды понял, что произносить этот вопрос имеют право единственные уста в Лансхольме — уста с челюстями, подобными створкам дверей.
Дело было зимой. Альберта, закутавшись в медвежье покрывало, сидела на тюфяке у самого камина, и из меховых складок высовывались только темные сухие пальцы и часть вытянутого вперед лица. Она походила на одну из каменных химер, что Адриен видел в марбургском соборе. На выпуклых чашках ее глаз отблескивало пламя очага, губы слегка шевелились, и порой Альберта издавала шипящие вздохи, тихо радуясь уюту и любимому ею теплу. Клара Полудикая, сидя рядом, вышивала, а Юстина Безликая грела в корце медовое питье для госпожи. Адриен (он был без доспехов и оружия) читал хозяйке «Сад примеров для проповедника» Руперта Сализианца. Хотя это была обязанность Сильвиана, сегодня госпожа пожелала, чтоб ее исполнял грамотный и для рыцаря довольно сведущий в Писании телохранитель.
Лились благочестивые строки. Изогнув губы и сложив челюсти, как горсти, госпожа отпивала мед с мятой. Она сместилась ближе к Адриену, заметив в книге лист миниатюр. Там были рядами изображены человеческие монстры — псоглавцы, люди с копытами, с лицом на животе, с головами медведей.
— Адриен, — негромко спросила она вдруг, — я человек или нет?
Вопрос был серьезней, чем тот, заданный при первой встрече. Искусство красноречия и мастерство уверток не могли тут помочь. Адриен обратил внимание, что игла в руке Клары дан Рюдль стала двигаться медленней, а Юстина дан Лотьер перестала помешивать питье в чаше. Бертольфин задала свой вопрос в их присутствии — значит, они знали правильный ответ и были связаны с Альбертой узами единодушного согласия. Теперь и его приглашают в их союз, и как при всяком посвящении его ждет испытание.