Софи задумалась. Собственно говоря, она вообще не могла припомнить, чтобы ее приятельницы хвастались, что провели время с Линдли. А если честно, то она не могла даже сказать, кому из них выпала такая удача… вероятно, лишь тем, у кого не было причин на него жаловаться.
— Нет, милорд, не слышала.
Он улыбнулся:
— Ну, тогда тебе не о чем волноваться, дорогая, не так ли?
Еще как есть! Софи уже успела понять, как кружит голову мужское внимание… как трудно держать себя в руках, когда рядом Линдли. А ведь ночь еще только начиналась. Так что ей было о чем волноваться.
— А я и не волнуюсь, милорд! — вспыхнула она, моля Бога о том, чтобы он простил ей эту ложь.
— Тогда я хочу услышать, как ты произнесешь мое имя.
— Не могу.
Линдли погладил ее по щеке.
— Почему, Софи? Неужели тебе так трудно видеть во мне мужчину, а не просто ходячий титул?
Софи собиралась возразить ему, но Линдли уже целовал ее, и от этого поцелуя она вновь потеряла голову. Ее пальцы запутались в его густых волосах, подстриженных по последней моде и черных, как вороново крыло. Широченные плечи Линдли казались крепкими, как скала. Софи и сама не заметила, как уцепилась за них, словно боялась, что он вдруг исчезнет у нее на глазах.
А Линдли продолжал целовать ее, пока у Софи не закружилась голова. Она задыхалась, сердце колотилось так, что едва не выпрыгивало из груди, в голове стоял туман. На один краткий миг он развеялся, и Софи содрогнулась, с ужасом сообразив, что прижимается к нему, самым бесстыдным образом выставив на всеобщее обозрение те части тела, которые порядочной девушке положено скрывать от мужских глаз. При нормальных обстоятельствах она была бы шокирована, но сейчас, когда он ласкал, трогал и целовал ее, Софи мечтала только об одном — чтобы это блаженство никогда не кончалось. Бессознательным движением Софи снова протянула руку к застежке его бриджей. На этот раз Линдли и не подумал протестовать — больше того, он даже развязал галстук и резким движением зашвырнул его в угол.
— Ваш сюртук, милорд, — прошептала Софи, пытаясь помочь Линдли стащить его с себя.
Сюртук был так превосходно сшит, так подогнан по его фигуре, что сидел на Линдли, как перчатка, — вытащить из рукавов руки, да еще лежа, и при этом не порвать его было настоящим подвигом. Однако Линдли справился. А когда он стащил с себя рубашку, то Софи на миг онемела — подобный торс, по ее мнению, скорее приличествовал кому‑то из древнегреческих богов, чем титулованному английскому джентльмену. На миг она даже лишилась языка. Да уж… а он еще говорил, что нынче ночью ей не о чем волноваться!