Впрочем, наверное, лучше волноваться о том, что будет завтра, когда все это останется в прошлом, а поцелуи Линдли и его великолепное тело станут всего лишь воспоминаниями, которые она, мучаясь от сожаления и стыда, будет перебирать в памяти долгими одинокими ночами. Но сейчас, решила Софи, когда это сильное мужское тело прижимается к ней, было бы грех думать об этом. Будь что будет, но сейчас она не станет тратить время на подобную ерунду.
— Вы улыбаетесь, мисс Даршо.
— Мне казалось, милорд, вы сами предлагали перейти на ты.
— Совершенно верно, Софи. И я твердо намерен сделать все, чтобы мы получше узнали друг друга.
Что ж, решила Софи, пожалуй, она не прочь. С трудом оторвавшись от созерцания его великолепного тела, она залюбовалась его не менее великолепными чертами лица. Поистине этот мужчина — само совершенство… и к тому же в его взгляде, что еще удивительнее, читалась доброта. Может, поэтому Софи вдруг перестала волноваться. Похоже, мадам была права — Линдли и в самом деле знает, что делает. И знает, как сделать так, что бы все это оказалось по крайней мере терпимым. Софи мысленно дала себе слово поблагодарить бывшую хозяйку за то, что та очень кстати надоумила ее пожертвовать собой.
Линдли решил, что может позволить себе роскошь пару минут полюбоваться ею. Софи лежала перед ним почти обнаженная, ее грудь имела ту безупречную форму, которая невольно наводила на мысль об отливающих перламутром жемчужинах, скрывающихся в таинственной глубине раковин, глаза сияли. Она тоже разглядывала его, и в ее взгляде, скользившем по его груди, плечам и всему, что она могла рассмотреть, читалось явное одобрение. Если ей удастся стащить с него бриджи, то ей, черт возьми, будет на что посмотреть, промелькнуло у него в голове. Его плоть затвердела, как камень, — он был в полной боевой готовности еще в тот миг, как выбрался из проклятого кресла.
Но тут глаза их встретились, и Линдли понял, что она тоже готова. Линдли слегка раздражало, что Софи наотрез отказывалась произносить его имя, но с этим он уж как‑нибудь справится. Он добьется, что она станет называть его по имени. Судя по тому, как она вздрагивала от его прикосновений, как охотно и страстно льнула к нему, вряд ли ему будет стоить большого труда добиться своего. Софи не просто была готова… она безумно хотела его. И ждет этого с радостью и нетерпением, а не с ужасом и трепетом, как положено девственнице.
Губы Софи подрагивали, как будто им не терпелось, чтобы в них впились поцелуем. Она откинула голову назад, и его губы заскользили по ее шее. Нагнув голову, Линдли припал губами к ее груди — судя по всему, Софи нашла это весьма приятным, поэтому он продолжил, стараясь уделить равное внимание обеим прелестным выпуклостям. Руки Линдли блуждали по ее телу, лаская, трогая, изучая ее, и Софи постанывала, извиваясь под ним, словно довольная кошка. Курчавый треугольник светлых волос цвета свежего меда у нее между ногами терся о его тело, невероятно возбуждая Линдли. Он молча скрипнул зубами, сдерживаясь из последних сил. Оставалось надеяться, что ему хватит выдержки, потому что Линдли поклялся сделать все, чтобы Софи надолго запомнила эту ночь.