Она снова потянулась к застежке его бриджей, однако Линдли, вовремя перехватив ее руку, решительно отвел ее в сторону. Он искренне считал, что с этим пока не стоит торопиться. У Линдли давно уже не было женщины — последние месяцы он занимался исключительно тем, что вершил правосудие.
Как бы там ни было, в одном он был уверен — ни с кем и никогда ему не суждено испытать такого наслаждения, как с этой женщиной. Чем бы все это ни кончилось, она будет не единственной, кто навсегда запомнит эту ночь. Линдли уже сейчас мог бы сказать, что когда с восходом солнца они оба будут вынуждены вернуться к действительности, он будет то и дело ловить себя на том, что глупо улыбается про себя.
Нагнувшись, он проложил цепочку поцелуев вдоль ее живота, кончиком языка пощекотал крошечный пупок. Софи вздрогнула и даже, кажется, негромко хихикнула — впрочем, может, ему показалось. Потом он услышал, как ее дыхание пресеклось, когда он потерся носом о курчавые завитки ее волос внизу живота, потрогал кончиком пальца нежные складки под ними. Линдли сдвинулся вниз, чтобы иметь возможность поцеловать ее там, коснуться языком самого чувствительного места.
Легкая дрожь пробежала по ее телу, и Линдли почувствовал, как вся кровь, текущая в его жилах, скопилась в одной точке и достигла температуры кипения. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, как она чутко отзывалась на его прикосновения. Сдерживаясь изо всех сил, он продолжал целовать Софи, дразня ее — и одновременно мучая себя. Сейчас он отдал бы все на свете, чтобы взять ее, но знал, что торопиться не стоит. У них впереди вся ночь, и Линдли был твердо намерен использовать ее наилучшим образом.
Софи задыхалась, прижимаясь к нему все крепче. И Линдли был благодарен ей за это — чем сильнее она теряла голову, тем острее становилось его желание. Он и раньше хотел ее, но теперь это было уже не просто желанием, а какой‑то неистовой, всепоглощающей жаждой.
— Ты такая красивая, — пробормотал он, уткнувшись лицом в ее плечо. Прядь ее светлых волос защекотала ему нос. — Эудора сделала глупость, когда отпустила тебя.
Софи ничего не сказала — только едва слышно вздохнула в ответ. Потом еще раз. И вдруг застонала. Рука Линдли снова скользнула вниз, и очень скоро она уже билась под ним в судорогах наслаждения.
С трудом заставив себя отодвинуться, Линдли стащил с себя бриджи. Он не хотел спешить… даже дал себе слово думать в первую очередь о ее удовольствии, а не о своем собственном, однако чувствовал, что сдерживается из последних сил. Все, чего он хотел, — это ворваться в нее, ощутить, как она содрогается под ним, убедиться, что она наконец принадлежит ему, ему одному.