— Но он сам так сказал! — оправдывалась Софи, мимоходом напомнив себе, что это, в сущности, не его дело. Почему он ее допрашивает? — Он думал, что у меня есть какие‑то драгоценности.
— У вас?! У простой служанки, которая сбежала из дому три дня назад?! Должно быть, вы давно не смотрелись в зеркало, мисс Даршо! Все это время вы спали одетая, на вас безнадежно измятое платье, а нечесаные волосы торчат в разные стороны. Какие у вас могут быть драгоценности? — Линдли пренебрежительно фыркнул.
Если забыть о том, что все это было чистейшей правдой, с горечью подумала Софи, напомнив себе, что ей, в сущности, наплевать, что о ней думает Линдли, то эти его слова были самыми жестокими и обидными из всего, что она слышала от него до сих пор. Мысль о том, как она выглядит в его глазах… кем он ее считает, были для нее словно нож в сердце. Господи, как же она ненавидит его! Как ему удается сделать так, что она в его присутствии всегда чувствует себя какой‑то грязной, ненужной и жалкой? Ни один мужчина не имеет права заставлять женщину пройти через подобное унижение!
— Вы ничего не знаете обо мне! — отрывисто бросила Софи. И, вскинув голову, попыталась протиснуться мимо него.
И едва не упала, споткнувшись о валявшийся на земле узелок с вещами. Сбежавший грабитель, по‑видимому, забыл о нем — судя по всему, тяжелые кулаки Линдли напомнили ему, что есть вещи поважнее, чем возможность поживиться. Софи чуть не запрыгала от радости. Лежавшие в узелке ножницы обошлись ей в кругленькую сумму — она боялась даже думать, что станет делать без них.
Кое‑как отряхнув свои жалкие пожитки от грязи, Софи вдруг поймала себя на том, что глотает невесть откуда взявшиеся слезы. Проклятие… не хватало еще расплакаться! Вместо того чтобы рыдать, нужно как‑то избавиться от Линдли и идти искать отца, напомнила она себе. А все остальное — ерунда… Но для начала нужно найти мадам.
Какой же дурой она была, когда вбила себе в голову, что сможет чего‑то добиться, если уйдет от Эудоры! Поверила, что такое возможно — стоит лишь найти работу в респектабельном доме. Как глупо… она именно такая, как считает Линдли, недалекая маленькая замарашка из борделя мадам Эудоры, и будет такой до конца своих дней.
На глаза Софи вновь навернулись слезы. Они застилали ей глаза, так что она даже не могла сообразить, куда идти. Ей пришлось — какое унижение — опуститься на корточки и смахнуть их тыльной стороной ладони. Будь все проклято, устало подумала она.
За спиной у нее Линдли что‑то невнятно пробормотал — наверное, чертыхнулся, решила Софи. Потом шагнул к ней. Его большие руки легли ей на плечи, и Софи едва не закричала от злости. Ну почему, почему ей так приятно чувствовать, как он прикасается к ней?!