Узкоколейка пролегала мимо её домика, маленького, неприметного, как одинокий опёнок.
По дороге в лес и разговорились в вагоне две женщины. Оказалось, тётя Аня — большая любительница живописи, а как увидела в столовой соседнего посёлка огромные пальмы на стенах и такие же, но меньше — на картинах, так заворожили таинственные деревья, о которых столько слышала, да видела на картинках в книжках про Африку, что решила спросить, кто художник.
— И заглянула случайно, там у меня родственница поваром работает. Говорит, художника зовут Юра Белов. Не знаешь случайно такого?
— Как же не знать, если это мой муж, — не без гордости ответила Нина.
— Как хорошо! Хочу такие картины с морем и пальмами. Только денег у меня нет, миленькая. Можно я молочком, яичками и мясом расплачусь?
— Пальм больше нет, есть с морем и кораблями…
— Давай хоть с кораблями, — согласилась тётя Аня.
На выходные Нина понесла ей в деревню три картины на выбор.
— С кораблями ещё даже лучше, — осталась довольна тетя Аня. — Буду на них вечерами смотреть и представлять, что я на море.
Баба Аня взяла все три картины.
— Принеси ещё, если есть, — сказала на прощание.
Пожалуй, если бы на Земле было больше аистов, они приносили бы детей гораздо чаще — два, а то и, может быть, все три раза в год.
Но тогда на земле было бы так много людей, что только людям и аистам и хватило бы на ней места.
Глупости какие-то лезут в голову!
Насупившись, Валерик сидел на бревне, пригвоздил взглядом муху, посмевшую сесть рядом с девятилетним озорником. Хотел прихлопнуть, но передумал. Жирная чернокрылая не стала слишком искушать судьбу и улетела, справедливо решив, что она-то уж точно не виновата в том, что у кого-то плохое настроение.
Причин сидеть, насупившись, на бревне, между тем, у Валерика было предостаточно.
Отсюда и мысли об аистах, хотя, конечно, каждому девятилетнему мальчишке известно, что детей не приносят никакие аисты, и в капусте их тоже не находят; в голове же продолжали крутиться всякие глупости.
Мало того, что отец и в обычное время был с ним, пожалуй, чрезмерно строг. А теперь, когда в доме появился маленький человечек, кудрявая девочка, как ангелочек с картинки, которых всегда почему-то рисуют со стрелами…
Теперь и вовсе по струнке ходи, хоть вообще домой не появляйся.
«Тише, сестренку разбудишь», «Не топай», «Не греми», «Не кричи»… Скоро, наверное, и дышать нельзя уже будет. Кругом нельзя, нельзя, нельзя…
Отец уже который день на радостях пьёт и ходит счастливый-счастливый, будто мёда объелся…
Мамке часы подарил за то, что дочь родила.