Малины вокруг было много, так и манила, душистая, девчонок, птиц и, говорят, медведей, известных охотников до лесного лакомства.
… Уже с первых дней Юра и на новом месте успел прослыть драчуном, хотя мордобой был вынужденным, а причина более чем уважительная, с чем наверняка согласится каждый, у кого хотя бы однажды была собака.
… Тайна досталась Юре и Ниной от прежних жильцов, уже достаточно подзаработавших и с чистой совестью вернувшихся куда-то поближе к Москве, а может быть, в одну из советских республик. Как бы то ни было, везти в такую даль охотничью собаку не резон, тем более, что здесь она значительно нужнее.
Охотничья собака сразу чует настоящего охотника, не удивительно, что Юра с Тайной сдружились с первых дней.
Юра не раз мысленно благодарил прежнего хозяина за то, что тот научил Тайну всем таёжным премудростям. Наверняка, никто иной как таёжники и придумали выражение «собака — друг человека»…
…За что отсидели Курдюк и Гнусавый, Юра не знал. Только мог предположить очевидное — клички приклеились к ним с тех самых дней, когда они обживали Урал. Теперь они люди свободные, правда, оставила зона на лицах обоих какую-то отметину, как клеймо: отсидел.
Хоть товарищами эти двое никогда Юре и не были, но гнушаться людьми никогда привычки не имел. Считал так: если просят мужики выпить с ними по рюмочке, будь уж добр, уважь.
В воздухе запахло жареным. Шашлычный дух будоражил аппетит. Ночь опустилась на землю тихим осенним листом.
Курдюк откупорил бутылочку и провозгласил незамысловатый, но всегда уместный тост «За здоровье».
Стопки дружно звякнули друг о друга.
— Закусывай, Юр! — Гнусавый протянул сковородку с шипящими кусочками.
Помимо Гнусавого и Юры на мясо у Курдюка собралось ещё человек семь, в основном, бывшие заключённые.
Юра взял несколько кусочков, вдохнул ароматный воздух:
— Баранина.
— Ага, — ответил Гнусавый.
Сковорода пошла по кругу.
— А что, ничего шашлычок, — похвалил один из дружков.
Другой решил, что пора бы снова наполнить стопки, толкнул соседа в бок: «Наливай!»
Стекло звякнуло в нетерпении, злорадно предвкушая хотя бы словесную перепалку, без которой обходится редкая пьянка, достаточно запустить, как камешек, первое словцо.
И Гнусавый, усмехнувшись, гавкнул. Одни смотрели на него слегка испуганно, другие — скалясь во весь рот.
Только Юра — с недоумением.
С ума человек что ли сошёл, лает ни с того, ни с сего.
А Гнусавый снова гавкнул, на этот раз отчётливо и громко:
— ГАВ!
— Ты что? — удивился Юра, убеждаясь, что Гнусавый, точно, сошёл с ума.
Озадаченное лицо Юры так развеселило захмелевшего уже слегка Курдюка, что он не выдержал и тоже сказал «Гав».